Общественное животное. Тайные источники любви, характера и успеха - [48]
Суть озарения была в том, что Гарольд понял, как объяснить мотивацию. Почему Ахилл рисковал жизнью? Почему пожертвовали своими жизнями воины у Фермопил? Чего искал Перикл для себя и для Афин? Чего хочет сам Гарольд добиться в школе? Почему он хочет, чтобы его команда выиграла чемпионат штата?
Ответ на все эти вопросы содержался в одном греческом слове, которое не раз встречалось Гарольду в книгах о Греции. Это слово тимос. Всю жизнь Гарольда окружали люди с набором одобряемых социумом мотиваций: зарабатывать деньги, получать хорошие оценки, поступить в престижный колледж. Но ни одна из этих мотиваций по-настоящему не объясняла Гарольду, почему и для чего он делает то, что делает, почему греческие герои делали то, что они делали.
У древних греков мотивации были построены иначе, чем в современную эпоху. Тимос – это стремление к признанию, желание, чтобы люди обратили внимание на твое существование, причем не только земное, но и загробное. Тимос – это стремление к вечной славе, стремление вызывать восхищение, причем во много раз более глубокое и возвышенное восхищение, чем то, какое современные люди испытывают в отношении сегодняшних «звезд». В обществе, где жил Гарольд, не было слова, обозначающего такое стремление, но греческое слово позволило Гарольду объяснить все хотя бы самому себе.
Всю жизнь он играл в воображаемые игры. Он воображал себя победителем в Мировой серии по бейсболу, игроком, подавшим безупречный пас. Или человеком, спасающим от смертельной опасности любимых учителей. В каждой такой «фантазии его прославляли и восхваляли члены семьи, друзья и весь мир вокруг. Эти фантазии, при всей их детскости, были проявлением тимоса, стремления к признанию и единению, лежащего в основе стремлений к деньгам и успеху.
Тимотический мир греков был гораздо более героическим, чем буржуазный современный мир карьеристов, великое множество которых Гарольд видел вокруг себя. В современном мире, в котором он жил, общим местом было убеждение в том, что людей объединяют древние, примитивные инстинкты. Все люди произошли от общих предков, и поэтому у всех у них есть определенные примитивные черты. Но греки были убеждены в обратном: они считали, что единение людей происходит в высочайших сферах. Есть определенные идеальные сущности, и чем ближе подходит человек к обретению вечного совершенства, тем ближе подходит он к единению со всем человечеством. Тимос – это порыв, помогающий взлететь на эту высоту. Тимос – это мечта о совершенном успехе, когда все, что есть в человеке лучшего, сливается с вечной Вселенной в великое, непреходящее и гармоничное единство.
Озарение Гарольда заключалось в следующем: он решил воспользоваться словарем греческих мотиваций – тимос, арете, эрос – и попробовать приложить их к собственной жизни. Гарольду и в самом деле удалось соединить два идейных пространства, сделав греческий мир более понятным, а свой мир – более героическим.
Он начал лихорадочно набрасывать черновик, описывая, как тимотический порыв, стремление к признанию, объясняет все типы поведения учеников средней школы. Он логически безупречно соединял неведомые ему прежде понятия, по-новому использовал старую информацию. Иногда ему казалось, что слова сами, без его участия, ложатся на бумагу. Они просто лились из него. Он растворился в строчках, ему казалось, что он вообще перестал существовать. Существовала только задача, и не он нашел решение – оно пришло к нему само, возникнув словно ниоткуда.
Отредактировать и отшлифовать сочинение было нелегко, но Гарольд справился и с этим. Мисс Тейлор была в полном восторге. Повествование местами было слишком страстным, а местами – невыносимо серьезным. Но восторженность Гарольда сквозила в каждом абзаце. Процесс написания сочинения научил его мыслить. Озарение дало ему новый способ познать себя и свой мир.
Мисс Тейлор познакомила Гарольда с методом, который позволил ему погружаться в подсознание и вновь подниматься к сознанию, научил сознательные и подсознательные процессы работать в единстве и согласии, – сначала овладеть базовым знанием, потом позволить этому знанию перебродить, затем попытаться навести в нем осознанный порядок. А после этого дать разуму в ходе непрерывных повторений объединять данные, пока не случилось внезапное озарение, которое позволило Гарольду успешно завершить работу. Процесс этот не был легким, но каждая секунда усилий, каждый момент отчаяния и борьбы продвигал дело еще на дюйм вперед. В конце концов Гарольд смог увидеть знакомый ему, казалось бы, мир в совершенно ином свете. Французский математик Анри Пуанкаре описывал это открытие как «неожиданное родство… между фактами, давно известными, но ложно представлявшимися чуждыми друг другу»>{163}. Гарольду отныне не надо было напрягать силы для того, чтобы приложить такие понятия, как
