Общение в журналистике: секреты мастерства - [85]

Однажды во время программы ко мне дозвонилась женщина, с очень приятным голосом, надо отметить. Предварительно, как и положено, мы с ней договорились о той песне, которую она заказывает, я вывожу ее на пульт, доигрывает предыдущая композиция, и вот я говорю: «Алло, здравствуйте...».

И что бы вы думали, о чем она стала говорить? Барышня стала признаваться мне в любви.

Необычная ситуация для прямого эфира, и уж тем более не для остальных ушей. Скажу честно, было очень приятно, лестно, но надо ей что-то ответить.

Я ни в коем случае не имел права перевести тему разговора или вообще вывести ее из эфира. Оставалось превратить все в милую шутку, сравнив свое лицо в данный момент с красным свитером, который был на мне. Выразил сожаление, что сейчас не могу видеть лицо этой женщины. Но, может быть, композиция, которая сейчас прозвучит, все скажет за меня. В итоге барышня осталась довольна, остальные тоже, а я в свою очередь не вышел за рамки, установленные радиостанцией.

Конечно, только после эфира понимаешь, в чем была твоя ошибка. Надо было сразу, еще до того, как вывести женщину в эфир, обговорить, что можно, а что нельзя говорить. Но ведь все просчитать нельзя, да и сам я на какое-то время стал не просто ведущим, а другом, с которым можно поболтать. Разумеется, на каждый роток не накинешь платок, но в подобных случаях платочек надо иметь при себе для каждого, и не один. Здесь и кроется для всех неуловимый профессионализм.

Чтобы не попадать в такие ситуации, а если попал, то умело из них выкручиваться, необходимо всегда помнить, что главное – это радиослушатель. Он – всегда друг, собеседник или, если хотите, коллега. Слушатель всегда прав, он всегда хороший, любимый, в конце концов, без него не было бы моей программы.

И вот что надо знать любому ведущему на радио. Залог успеха – это хорошее настроение. Если оно есть – эфир удастся. Диджей просто не имеет права на плохое настроение. Ведь главная функция современного радио – развлекательная.

Такую атмосферу и должен привнести в эфир человек, который берет на себя смелость быть ведущим на радио.

4.15. Мир, не спасенный красотой

Охонская Мария – студентка 3 курса факультета журналистики СПбГУ. Не так давно я делала первую серьезную работу для телевидения – снимала сюжет для программы «Интерфорум». Первая эфирная работа, где я в кадре, – и сразу такая ответственность: специальный репортаж, который должен задать тему всей передачи. Волновалась жутко, волосы на бигуди завивала, потом рассказывала зеркалу стендапы и задавала каверзные вопросы.

Выпуск передачи был посвящен красоте, и снимать решили в Академии художеств (где, если не там, знают о прекрасном все?!). Потрясающие живые интерьеры, юные художники с одухотворенными лицами, абитуриентки с планшетами на складных табуреточках, модели в старомодных, как сейчас говорят, винтажных, платьях, – античные музы, – все они словно живут в узких коридорах Академии. Здесь – и воздух, и стены пропитаны творчеством, все настраивает на отличную работу.

Пообщавшись с некоторыми студентами, я разыскала преподавателя кафедры живописи, чтобы взять у него интервью. Мы говорили с ним о стандартах красоты, об Академической школе и вневременных идеалах. И вот в завершение разговора я задала ключевой и, как мне казалось, логический вопрос: сможет ли красота спасти мир? И вопреки всем моим ожиданиям, Никита Петрович Фомин заговорил не об истинной красоте, красоте – от Бога (как у Достоевского), которой суждено стать единственной спасительной силой, а, напротив, пустился в пространные рассуждения, которые сводились к тому, что «фразе уже 200 лет», а пока красота не спасает, и что вряд ли когда-нибудь спасет. В подтверждение тезиса он стал приводить много фактов, явлений, событий... Я была разочарована – художник, творец (чтобы это понять, не обязательно говорить с ним – Никита Петрович относится к такому типу людей, чья избранность сразу видна в толпе), и он – не верит в красоту! Во всяком случае, в спасение красотой...

Передо мной усталый человек. Просто человек, который долго жил и видел эту жизнь, видел много и видел разное, а значит, имеет право об этом говорить и в это верить.

Это разрушило мою убежденность в том, что люди абсолютного творчества живут в своих красивых мирах. Все мы сосуществуем рядышком, влияем друг на друга, получаем опыт, разговариваем. Уходим с головой в любимое дело или нехотя высиживаем нелюбимую работу, а потом возвращаемся в наш общий мир, в котором действительно много красоты. Но она почему-то не спасает...

Сюжет был смазан.

4.16. «Коллега»

Устюменко Александра – студентка 3 курса факультета журналистики СПбГУ.

Когда я проходила летнюю практику в ИТАР-ТАСС, в мои обязанности входило посещение пресс-конференций, которые проходили в здании информагентства, и написание отчетов с мероприятия. Очередная пресс-конференция была посвящена Зощенко и Ахматовой. Среди организаторов были представители музеев – писатели, поэтесы, литературоведы. Журналистов было человек пять, включая меня. На самом последнем ряду сидел внушительных размеров мужчина, который нервно постукивал карандашом по столу. Организаторы долго рассказывали о Зощенко, Ахматовой, какие они были замечательные, талантливые и как несправедливо с ними обошлось советское правительство. В какой-то момент очередного восхваления Ахматовой мужчина, сидящий среди всех, начал кричать, что поэтесса была плохой (это его точные слова, что она продавалась врагам СССР и т. д.). Естественно, в зале поднялся шум, несколько минут организаторы пресс-конференции и неопознанный мужчина спорили, а потом пришел охранник и попросил последнего покинуть здание. Мужчина в ответ крикнул: «Да вы знаете, кто я? Я, между прочим, заканчивал журфак СПбГУ!».