Общение в журналистике: секреты мастерства - [69]

Все истории поучительны: в одной, например, выражена не только драматургия отношений с героями, но и ирония над самим собой и своими промашками, в другой – содержатся приемы мастерства журналиста, помогающие ему в непростых ситуациях не только выбрать верный тон общения, разговорить собеседника, но даже сделать его в дальнейшем своим другом.

Истории мы предваряем краткой презентацией журналистов и сопровождаем их фотографиями, на которых они запечатлены со своими героями или во время работы. Все они – и молодые, и маститые – мои друзья и коллеги по творческому цеху. В их творческой биографии, принципах профессиональной работы – характерные черты современной журналистики. Отнеситесь к их советам с вниманием!

4.1. «Сухой остаток» беззаветного служения газете

Корконосенко Наталья Федоровна пришла на факультет журналистики Ленинградского госуниверситета из газеты и вот уже 30 лет занимается исключительно любимым ремеслом. Работала корреспондентом «Смены», «Ленинградской правды», редактором журнала «Ленинградская панорама», собкором газет «Трибуна», «Версты». Сейчас она – собственный корреспондент еженедельника «Россия» по Санкт-Петербургу и Северо-Западу.

Собкор – «универсальный солдат» СМИ. Сегодня он встречается с директором сланцевских шахт для беседы о перспективах сланцедобычи в России, а завтра пишет рецензию на спектакль Валерия Фокина в обновленной Александринке. Точному и тонкому перу Н. Корконосенко доступно и то и другое; еще в студенческие времена было ясно, что из нее получится стопроцентный газетный аналитик. Это мнение профессора Льва Варустина, который в свое время был руководителем ее творческой дипломной работы, других авторитетных коллег по журналистскому цеху. Наверное, поэтому у Н. Корконосенко никогда не возникало особых проблем в поисках контакта со своими героями. Дружба со многими из них уже за пределами ремесла – вот «сухой остаток» беззаветного служения газете.

Александр Володин: «На вашей планете я не проживаю...»

Он действительно был среди нас как бы инопланетянином, заброшенным с какого-нибудь неучтенного даже Сент-Экзюпери «астероида № 427». Однажды на Невском его встретил коллега: живой классик шел навстречу «с наполовину выбритым лицом». «Ты что, Саша, так?..». – «А, ты вон про что... Да, понимаешь, позвонили, отвлекли – ничего страшного, не возвращаться же теперь на Большую Пушкарскую...»

Легенды о драматурге Александре Володине шли впереди него, и он, так не любивший слово «богема», поддерживал сложившуюся репутацию питерской артистической среды своими экстравагантными, подчас по-детски несуразными выходками. Что, между прочим, непроизвольно устанавливало дистанцию между ним, «небожителем», и нами, такими предсказуемыми в своей обыкновенности. Может, это одна из причин, по которой я, так прочно и сразу вошедшая в контакт с его героями, стихами и личностью «резонансного» для меня автора, писавшая про его драматургию, никогда не предпринимала попыток встретиться с ним очно. К тому же к концу жизни Володин не отказывался от сотрудничества разве что с журналистами «Общей газеты».

По счастью, жизнь сама распорядилась за нас. И как вопиюще несправедливо, что случилось это всего за два года до ухода из жизни Александра Моисеевича.

...Моя московская редакция поручила мне организовать творческую встречу в Доме журналиста коллектива газеты с читателями и «творческой интеллигенцией». В список последней входил и Володин, но его я собиралась пригласить устно, по телефону, а в театры и музеи рассылала факсы. И, представьте, ошиблась строчкой в моем телефоннике, вместо звонка ректору госуниверситета Л. А. Вербицкой случайно набрала номер Володина:

– Примите, пожалуйста, факс!..

– Да-да, конечно, если вам угодно – принимаю, – ответил слегка обескураженный неожиданным предложением абонент на другом конце провода (в доме знаменитого драматурга сроду не было факса и прочей современной оргтехники). И тут же неуверенно переспросил стоявшую, видимо, рядом жену: «Фрида, но ведь у нас с тобой нет никакого факса...».

Когда недоразумение прояснилось, Александр Моисеевич устроил мне настоящий допрос с пристрастием: кто я, в какой газете работаю, и не нас ли познакомили где-то с месяц назад на концерте Лены Камбуровой?.. Получив утвердительный ответ, буркнул: «Так бы сразу и сказала, на концерты Камбуровой кто попало не ходит. Ты красивая, я запомнил (возражать я не стала, поскольку вполне представляла „неметрическую“ систему мер драматурга в этом вопросе – Н. К.). Приду. Во сколько? Ну в 16 так в 16».

Дом журналиста был полон, но ни в 16, ни в 17 Александра Моисеевича не было. Он появился к 18, аккурат к началу банкета. Сильно огорчился, что опоздал на два часа: «Понимаешь, ты мне сказала 16, я решил, что это шесть часов вечера. Ну извини. Придется срочно выпить брудершафт!»

Мы выпили на брудершафт, и хотя я продолжала называть его на «вы», дружба наша стала крепнуть день ото дня. С пользой для газеты, естественно. Я стала бывать у Володиных дома, и все наши «пять вечеров» были записаны потом (как и долгие беседы по телефону) в «бортовой журнал собкора». Были опубликованы беседа с драматургом и статья о нем. Последний звонок по телефону: «Дело мое к концу. Я перестал любить женщин». Из записей этих и сложился мой последний материал о драматурге Александре Володине. Он так и назывался: «Прямая речь».