Обрывистые берега - [37]

— А откуда ты знаешь, что об этом нужно писать в комитет народного контроля? — с испугом спросила Вероника Павловна.

— Мне посоветовал наш историк. Он знает, куда лучше всего надо жаловаться на эти загсы.

— Хорошо, сынок, мы так и сделаем… — вяло проговорила Вероника Павловна. — Если они не найдут через десять дней, мы вместе напишем жалобу в комитет народного контроля. — Мать подошла к сыну, обняла его за плечи и, заглядывая в глаза, ласково проговорила: — Ты не нервничай, сынок, все найдется… Многие документы перепутали, когда загс переезжал из одного здания в другое. А потом работница, которая занимается архивными записями, сейчас в отпуске, придет через две недели. А временно замещающая ее — неопытная.

— Через две недели?! — вспылил Валерий. — А если эта работница заболеет или еще что-нибудь с ней случится?! Нет, я больше не могу ждать! Мне скоро будет семнадцать лет! Мне нужен паспорт!.. Через неделю мы едем в Белоруссию. Что я предъявлю администратору гостиницы, когда все ребята положат на стойку перед окошечком свои паспорта?!. Нет, мама, я уже измучился в этом ожидании. Ведь разговор об этом свидетельстве идет чуть ли не полгода. Вначале ты его искала, а сейчас, когда убедилась, что оно куда-то затерялось, ты не можешь взять выписку из архива. Будь настойчивее, сходи на прием к председателю райисполкома, это тоже мне подсказал наш историк. Районные загсы входят в систему исполкомов. — Видя, что мать расстроена. Валерий подошел к ней, положил руку на ее плечо и, склонившись, преданно заглянул ей в глаза, в которых колыхалась такая безысходная тоска, таилась такая вина перед сыном, что она из последних сил крепилась, чтоб не упасть перед ним на колени. И рассказать ему все, что она полчаса назад рассказала инспектору по делам несовершеннолетних. Но остановил последний и крохотный островок надежды, который еще теплился в ее душе. И этим островком могло быть решение комиссии, на которой Калерия Александровна будет стараться отвести от Валерия и матери удар, который им обоим причиняет страдания.

В этот же вечер, засидевшись до глубокой полуночи, Вероника Павловна написала заявление в комиссию по делам несовершеннолетних при райисполкоме и всякий раз, перечитав его дважды и трижды, находила, что оно было казенно сухим, неискренним и, главное, неубедительным и не могущим вызвать у членов комиссии сострадание к ней и жалость к Валерию. Откладывала написанное, брала чистые листы бумаги и начинала все сначала. Повторялись лишь первые строки, в которых она просит комиссию помочь ей в ее тяжелом положении, виновницей которого была, по молодости лет, она сама.

Фамилию истинного отца Валерия она не называла, говоря о нем туманным и общим выражением — как о "друге юности", который из чувства глубокой ревности не захотел заключить с ней брака, когда она была уже на пятом месяце беременности. Свою вину перед женихом она вуалировала общими словами, ставя себя на ступень жертвы недоразумений и наговоров злых людей. Если в беседе с Калерией она слегка приподняла завесу над своей виной перед истинным отцом Валерия, который, приехав в отпуск с воинской службы для регистрации брака, застал у нее в гостях своего друга, случайно навестившего Веронику, то в письме на комиссию, чтобы не вызвать отрицательного отношения к ее просьбе, Вероника Павловна эти детали опустила и закончила свое заявление просьбой, чтобы комиссия помогла ей сохранить в душе сына любовь к матери, за которую она уже так жестоко поплатилась, сознательно пойдя на ложь-легенду об отце-летчике, трагически погибшем во время выполнения задания.

Уж так, видно, самой природой сформирована душа человека: совершив тяжкий, непростительный грех, стоявший на грани подлости и предательства, человек, еще не потерявший совесть и способный оценивать свои поступки, вначале мучается, казнится, медленно сжигает себя на костре раскаяния… Но время, этот великий лекарь не только страданий физических, но и душевных, с годами гасит всякую боль и даже находит причины для оправдания и объяснения совершенного греха. Так произошло и с Вероникой Павловной. Первые дни после того, как она поняла, что навсегда потеряла своего любящего жениха, приехавшего с другого конца страны, чтобы стать ее мужем и отцом ее ребенка, и не привязала к себе Игоря Туровского, в которого была безответно влюблена много лет, она была на грани самоубийства. Но зарождающиеся в ее душе чувства и силы материнства удержали от этого последнего рокового шага.

А три года назад, отправив Валерия в пионерский лагерь на Черное море, куда ей достать путевку удалось с огромным трудом, Вероника Павловна почти месяц отдыхала в Одессе. И вот там, на солнечном пляже "Аркадия" состоялось ее случайное знакомство с молодым, внешне интересным мужчиной, который, как оказалось потом, был моложе ее на десять лет. На третий день их соседства на пляже они познакомились. Он назвался Альбертом Валентиновичем. При первом же откровенном разговоре Вероника узнала, что Альберт два года назад закончил университет в Днепропетровске и готовился поступать в аспирантуру Московского государственного педагогического института. У него уже была определена тема диссертации, которую он год назад согласовал с одним известным московским профессором, специалистом по педагогике, и в случае успешной сдачи вступительных экзаменов не исключалось, что именно этот профессор, заведовавший кафедрой, мог стать его научным руководителем.