– Смотрите, смотрите!
На самом краю обрыва виден силуэт Анны, такой легкий, что кажется, только и держится – не улетает за счет ухватившейся за него растительности. Да, это Анна, ее светлое платье – она замерла на самом краю обрыва, наклонившись вперед и лишь слегка запрокинув голову. Словно набирала в легкие воздух, в глаза – небо, словно ей предстояло прыгнуть, и она хотела надышаться.
Крики на террасе смолкли. Наступила полная тишина: ни пения птиц, ни ветерка, я тоже молчал, не сводя глаз со светлого неподвижного силуэта перед пустотой.
– Анна, что ты собираешься делать?
Я выговорил эти слова слабым голосом помимо своей воли.
Она медленно выпрямилась, обвела глазами окружающее, бросила взгляд в мою сторону, подняла руку и подала нам знак: так делает пешеход, закончивший свою прогулку в горах.
Легко заскользив по хребту, она, как в танце, отступила от края обрыва, маленькими шажками добралась до плоской поверхности и исчезла из поля нашего зрения. Вскоре она пройдет рощицей и появится среди нас.
Ну, вот и она. Все ее обступают. Я тоже подхожу. Хозяйка вежливо отчитывает ее.
– Разве вы не знали, что это очень, очень опасно?
– Что? – спрашивает Анна и смеется.
– Обрыв. Головокружение. Падение.
– У меня не кружится голова.
Мы сидим в столовом зале, сейчас нам подадут завтрак, мы станем есть, почти не произнося слов, а за десертом она попросит меня своим детским голоском подняться в нашу спальню и исполнить то, что обещал. Мы поднимемся. Она получит то, что хочет, а потом я смогу поспать часок или два, обдумывая то, что нужно мне. В любом случае мне все равно, что я думаю или о чем мечтаю, я спокоен, никто об этом никогда не узнает.
