Обряд перехода - [18]

— Что это? — спросила Зена.

— Не знаю. — Я пожала плечами.

Мы вернулись в коридор. Он был длинный и прямой, без тупиков, лестниц и неожиданных поворотов, какие можно увидеть в любом нормальном Куоде. Прямой, как струна. И это тоже было странно и ни на что не похоже.

На стене у двери я заметила аккуратно вырисованные цифры: 44-2. От дверей же по полу тянулась красная черта, которая на середине коридора резко поворачивала направо и, примкнув к четырем другим разноцветным линиям, уходила дальше в темноту.

— Давай-ка посмотрим, куда они ведут, — сказала я и двинулась по коридору направо.

Было уже далеко за полдень, когда мы вернулись в Гео-Куод. Мы вылезли из воздуховода через то же отверстие, через которое забирались, как раз с правой стороны от дома Зены. Мой желудок уже давно напоминал о себе, и я чувствовала, что здорово проголодалась.

Зена на минутку заколебалась у своей двери.

— Знаешь, ты намного лучше, чем я сначала о тебе подумала, — сказала она. И затем торопливо, словно застеснявшись вдруг своего заявления, добавила: Спокойной ночи!

Домой я пришла, когда Папа как раз собирался уйти на вечер. Папа и несколько его друзей регулярно собирались вместе, чтобы построить и обсудить разные макеты — машин, животных (скелеты и все такое). Их компания встречалась по воскресным вечерам всегда, сколько я жила с Папой. У него уже набралась целая коллекция сделанных им моделей, хотя он так и не распаковал ее с тех пор, как мы переехали сюда из Альфинг-Куода.

Я не выискивала дефекты в его моделях. Папа считает, что каждый должен иметь хотя бы одно бессмысленное хобби. Просто чтобы занять себя. А у меня и своих хобби достаточно.

— Где ты была? — спросил Папа.

— А, на Шестом Уровне, — бросила я небрежно. — Что у нас есть этакого сожрать?

— На кухне есть немного окорока-четыре, если хочешь.

— Звучит хорошо, — заявила я.

Я ужасно любила окорок-4. Его делают всего в одном из нескольких мясных чанов. Некоторые находят его слишком жестким. Дичина, говорят они, но вынуждены мириться с этим, потому что окорок-4 — самая лучшая мясная культура, производимая на Корабле. Не вредно любить неизбежное.

Я направилась в кухню, за мной Папа.

— Разве Шестой Уровень перекрыт не полностью? — спросил он. — Я и не знал, что туда можно еще попасть.

— Не так уж и трудно, — ответила я, принимаясь за еду. — Только почему там все растерзано?

— Разве тебе никто никогда не говорил, почему его закрыли?

— До сегодняшнего дня я даже не знала, что он существует.

— А, — произнес Папа. — Это просто. В те времена, когда Корабль переоборудовали, жизнь на нем была весьма спартанская. С уходом колонистов у нас оказалось больше, чем нужно, пространства, но слишком мало всего остального. Пришлось кое-что снять с Третьего и Шестого Уровней и этими материалами оборудовать покомфортабельнее жилые зоны. Третий Уровень превратили по возможности в близкое подобие Земли, а Шестой закрыли совсем, за ненадобностью.

— Да, — сказала я. — Теперь понятно, что за гробницу мы повидали.

— Я-то уже и думать забыл про Шестой Уровень, — сказал Папа. — Если хочешь узнать о нем подробнее, я подскажу тебе, где найти информацию. Но сейчас мне нужно идти, а то я опоздаю.

Прежде чем он успел выйти из кухни, я окликнула его:

— Папа!

Он обернулся.

— Я передумала. Я поеду с тобой на Грайнау.

Папа улыбнулся:

— Я знал, что ты передумаешь, если дать тебе немного времени. Конечно, ты совершаешь свою долю ошибок, но здравый смысл проявляешь тоже. В этот раз, например, так оно и есть.

Папа — чуткий человек. Поэтому он не стал торжествовать. Но я уверена, он подумал, что я изменила свое решение благодаря экскурсии на Шестой Уровень и тому, что после нее я осталась в живых. Но это не так. Поворот произошел на лестнице — бывают моменты, когда надо идти вперед, нравится тебе это или нет. И если это смогла сделать Зена Эндрюс, как бы она ни боялась, значит, могла и я. Вот и все.

— Могу я теперь считать себя размороженной? — спросила я с улыбкой. И по крайней мере наполовину всерьез. Почему-то мне было важно, чтобы Папа это подтвердил.

— Пожалуй, да. — Папа кивнул. — Пожалуй, да…

После его ухода я еще долго улыбалась, счастливая…

Все это происходило как раз в то время, когда я начала понемногу подрастать. И тогда же мне пришла вдруг в голову мысль, что раз уж я начала расти, то осталось недолго ждать, когда я больше не смогу протискиваться в воздуховоды…

Что ж, нельзя иметь все.

Подумав, я хочу заранее извиниться.

Время от времени я буду говорить ужасно невежественные вещи. К примеру, когда речь зайдет о лодках, всякий, кто когда-либо плавал под парусом, вероятно, найдет повод посмеяться и покачать головой над моей историей. Пожалуйста, простите меня. Я даю не техническое описание, а просто пытаюсь рассказать, что видела и что делала. И если мне требовалось ухватиться за что-нибудь, я хваталась не за «планшир», а за обыкновенный борт старой лодки. Так я это воспринимала.

Надо сказать, за неделю до отправления на Грайнау я снова упала духом. Решив ехать в воскресенье, я чувствовала бы себя не так плохо, если бы старт был назначен на понедельник, но, к несчастью, у меня оказалась впереди целая неделя, чтобы переволноваться, представляя себе всякое. В пятницу ночью, перед отлетом, я много часов пролежала без сна, не в состоянии даже задремать. Я пробовала заснуть на животе, но в голову одна за другой лезли всевозможные мрачные думы. Пробовала на боку и на спине — то же самое, никак было не отделаться от воображаемых ужасов и мыслей о том, что я могла бы делать завтра, если бы осталась на Корабле. В конце концов я уснула, но спала очень плохо.