Обрученные - [87]

Гнев с такой силой переполняет все мое существо, что я не могу ни думать, ни говорить. «Интересно было бы посмотреть, каков будет финал и совпадет ли он с нашими прогнозами».

Все было спланировано с самого начала. Абсолютно все.

— К сожалению, мои способности и опыт в настоящее время востребованы для другого дела. — Она проводит рукой по датаподу, лежащему перед ней. — У нас просто нет времени следить дальше за развитием ситуации, поэтому мы не можем допустить ее продолжения.

— Зачем вы мне все это рассказываете? — спрашиваю я. — Для чего мне нужно знать каждую деталь?

Кажется, она удивлена:

— Потому что мы заботимся о вас, Кассия. Не более и не менее, чем мы заботимся обо всех гражданах. Как субъект эксперимента вы имеете право знать все обстоятельства дела. И еще вы имеете право выбора, который, мы знаем, вы сделаете немедленно, без дальнейших проволочек.

Это так смешно, смысл, который она вкладывает в слово «выбор», так неумышленно истеричен, что я бы рассмеялась, если бы не опасение, что мой смех будет звучать как плач.

— Вы рассказали Ксандеру?

У нее обиженный вид.

— Конечно нет. Он остается вашей парой. Чтобы не выпустить эксперимент из-под контроля, он должен был остаться в неведении. Он не знает ничего.

«Кроме того, что я сказала ему», — думаю я и отмечаю про себя, что она этого не знает.

Есть вещи, которых она не знает. Уяснив это, я чувствую, будто что-то из безвозвратно утерянного возвращается ко мне. Падая на мой гнев, эта уверенность превращает его во что-то чистое и ясное. И одна из вещей, о которых она не знает ничего, — это любовь.

— Кай — это другое дело, — говорит она. — Ему мы сказали. Мы сделали вид, что предупреждаем его, но, конечно, надеялись, что даем ему стимул быть с вами. И это прекрасно сработало. — Она самодовольно улыбается, потому что считает, что я не знаю этой части истории. Но я, конечно, знаю.

— Итак, вы все это время за нами наблюдали, — говорю я.

— Не все время, — отвечает она, — но наших наблюдений было достаточно, чтобы получить представление о ваших отношениях. Например, мы не имели возможности наблюдать ваши взаимодействия на Большом холме и даже на маленьком холме. Офицер Картер пока имеет юридические полномочия над этой областью и не выносит нашего присутствия там.

Я жду ее вопроса и знаю, что она его задаст. Хотя она думает, что ей известна модель поведения в таких обстоятельствах, какая-то часть ее хочет знать больше.

— Итак, что произошло между вами и Каем? — спрашивает она.

Она не знает о поцелуе. Значит, его выслали не за это. Тот момент на вершине холма пока наш — Кая и мой. Наш. Никто не коснулся его, кроме нас двоих. Вот то, что я возьму с собой, когда двинусь вперед. Поцелуй, и стихотворение, и слова «Я люблю тебя», которые мы сказали и написали друг другу.

— Если вы скажете мне, я смогу помочь вам. Я могу рекомендовать вас на хорошую работу в Сити. Вы сможете остаться здесь, а не ехать с семьей в сельскохозяйственные районы. — Она наклоняется ближе: — Скажите, что произошло.

Я отворачиваюсь. Независимо ни от чего ее предложение заманчиво. Мне немного страшно покидать Ориа. Не хочется уезжать от Ксандера, от Эми, от тех мест, которые хранят столько воспоминаний о дедушке. Но больше всего жалко уезжать из Сити и нашего городка, потому что здесь я нашла и полюбила Кая.

Но его здесь больше нет, и я должна найти его где-то еще.

Дилемма узников. Где-то Кай продолжает верить в меня, и я могу сделать то же для него. Я не брошу его.

— Нет, — говорю я четко.

— Я знала, что вы это скажете, — говорит она мне, но я слышу разочарование в ее тоне, и вдруг мне становится смешно. И хочется спросить ее: наверное, это скучно, когда ты все время прав? И, мне кажется, я знаю, какой последует ответ.

— Итак, каков же предсказанный вами финал? — спрашиваю я.

— Разве это важно? — Она улыбается. — Это все равно случится. Это то, что вы сделаете. Но, если хотите, я могу вам сказать.

Я вдруг понимаю, что не хочу слышать ни ее советов, ни ее предсказаний. Они не знают, что Ксандер спрятал артефакт, что Кай умеет писать, что дедушка дал мне стихи. Чего еще они не знают?

— Вы говорите, что вы все заранее спланировали, — вдруг инстинктивно выпаливаю я, делая вид, что хочу что-то выяснить. — Вы утверждаете, что сами внесли данные Кая в базу данных для Обручения.

— Да, — отвечает она. — Это так.

И в тот момент, когда она произносит эти слова, я замечаю, что мускулы ее подбородка слегка подергиваются, глаза едва заметно бегают, а в тоне голоса звучит налет фальши. Ей не часто приходится лгать, у нее никогда не было статуса «Отклонение от нормы», ей это трудно — мало практики. Она не умеет так совершенно владеть своим лицом, как это умеет Кай, когда он за игорным столом точно знает, что в данный момент лучше — выиграть или проиграть. И хотя ее научили правилам игры, она не знает точно, какие у нее на руках карты.

Она не знает, кто ввел данные Кая в базу для Обручения. Если не чиновники, то кто?

Я снова смотрю на нее. Она этого не знает и не прислушивается к своим собственным словам. Если почти невозможное свершилось раньше — мое Обручение с двумя мальчиками, с которыми я была уже знакома, — оно может свершиться вновь.