Обрученные - [3]

Но затем и мама заставляет меня рассмеяться: она, забыв обо всем, принимается перечислять цветы, которые попадают в поле ее зрения. Мама работает в Древесном питомнике и не может не замечать цветов.

— О, Кассия, посмотри на цветы в центре стола. Это лилии. — Она сжимает мою руку.

— Прошу занять свои места, — с подиума объявляет распорядительница. — Сейчас будет сервирован ужин.

Даже смешно, с какой быстротой все мы кидаемся по своим местам. Мы можем восхищаться фарфором и цветами и, конечно, не забываем, что собрались сюда на Банкет обручения, но... и для того, чтобы вкусно поесть.

— Говорят, на Банкетах обручения большая часть ужина остается на тарелках, — весело говорит общительного вида человек, сидящий за столом напротив нас. — Они так волнуются, что не могут съесть ни крошки. — И это правда: одна из девочек, которая сидит поодаль от нас, уставилась в свою тарелку и ни к чему не притрагивается.

Для меня, похоже, эта проблема не существует. Я не объедаюсь, но пробую с удовольствием все, что здесь подают: жареные овощи, аппетитно приготовленное мясо, свежую зелень, мягкий сыр. Легкий свежий хлеб. Принятие пищи похоже на танец, а весь банкет — на бал. Официанты грациозным движением ставят перед нами тарелки. Ароматная и красиво украшенная еда кажется такой же нарядной, как мы. Берешь в руки белоснежную салфетку, серебряную вилку, поднимаешь сияющий хрустальный бокал, и тебе слышатся звуки прекрасной музыки.

Отец счастливо улыбается, когда в конце ужина перед ним ставят кусок шоколадного торта со свежим кремом.

— Волшебно, — шепчет он так тихо, что только мы с мамой можем его услышать.

Мама тихонько смеется, слегка поддразнивая его, а он ловит ее руку.

Я вполне разделяю его восторг, когда пробую этот торт, такой вкусный, красивый и не слишком сладкий. «Темный и глубокий»[3]. Ничего вкуснее я не ела со дня Зимнего праздника несколько месяцев назад. Мне хочется, чтобы Брэм тоже попробовал торт, и на мгновение я задумываюсь, как бы унести для него кусочек.

Но как я его вынесу? В медальон он не влезет. В маминой сумке превратится в кашу, даже если бы она согласилась его туда положить, но она не согласится. Мама не нарушает правил.

Я не смогу сберечь его на потом. Теперь или никогда.

Я как раз положила в рот последний кусочек, как раздается голос распорядительницы:

— Мы готовы приступить к объявлению пар.

От неожиданности я глотаю торт, и в следующую секунду меня охватывает гнев: я не ощутила вкуса последнего кусочка.

— Лея Абби.

Лея встает, судорожно теребит свой браслет и смотрит, не отрываясь, на экран, ожидая появления там лица своей пары. Она старается стоять неподвижно, чтобы мальчик из другого Сити-Холла увидел на экране только красивую блондинку, а не ее руки, которые беспокойно дергают браслет.

Так странно, что мы цепляемся за кусочки своего прошлого в ожидании своего будущего.

Система подбора пар такова, что их объявляют в алфавитном порядке по фамилиям девочек. Мне немного жаль мальчиков: они и предположить не могут, когда их вызовут и объявят имена их пар, как правило, из других Сити. Моя фамилия Рейес, меня должны вызвать в конце середины списка. В начале конца.

На экране появляется лицо красивого светловолосого парня. Он улыбается, когда видит лицо Леи у себя на экране, и она улыбается ему в ответ.

— Джозеф Петерсон, — объявляет распорядительница. — Лея Абби, ваша пара — Джозеф Петерсон.

Хозяйка банкета приносит Лее маленькую серебряную коробочку. Такую же, как видно на экране, получает Джозеф Петерсон. Лея садится. Ее лицо выражает страстное желание немедленно открыть коробочку. Ее можно понять: внутри коробочки лежит микрокарта с полной информацией о ее паре. Мы все получим такие. Потом, после заключения брачного контракта, мы будем хранить в этих коробочках обручальные кольца.

Экран освещается вновь, и все повторяется. Мальчик и девочка лучезарно улыбаются друг другу, а на заднем плане — распорядительница в белом костюме. Хотя Общество старается планировать процесс объявления пар как можно рациональнее, иногда случаются сбои, и на экране возникают изображения людей, которых мы уже видели. В таких случаях приходится ждать, пока распорядители исправят ошибку. Процесс подбора пар весьма сложен; он напоминает мне замысловатый танец, в котором последовательность сложных па должна быть строго соблюдена. И только Общество может быть хореографом этого танца.

Экран темнеет. Распорядительница объявляет фамилию другой девочки. Та встает. Все новые участники банкета получают серебряные коробочки. Некоторые ставят их перед собой на белую скатерть стола, но большинство бережно сжимают в ладонях, не желая выпускать из рук будущее, которое они только что обрели.

Замечаю, что только я одна сегодня в зеленом платье. Вот и хорошо. Могу я хоть один вечер выглядеть не так, как все?

Жду, сжимая в одной руке медальон, а в другой — мамину руку. Ее ладонь влажная. В первый раз сознаю, что родители тоже волнуются.

— Кассия Мария Рейес.

Вот и настала моя очередь.

Встаю, освобождаюсь от маминой руки и поворачиваюсь к экрану. Как громко стучит сердце! Хочется подобно Лее крутить в руках медальон, но я сдерживаюсь и стою совершенно неподвижно, подняв подбородок и не сводя глаз с экрана. Смотрю и жду, сознавая, что образ, который видит на экране моя пара где-нибудь далеко, в его Сити-Холле, — это образ Кассии Рейес, прелестной, невозмутимой и вполне владеющей собой.