Обрученные холодом - [22]

– Вот что: пойди-ка предложи ему травяной отвар, – вдруг решительно сказала Розелина. – Липовый отвар. Липа хорошо успокаивает нервы.

– Тетя, это ведь он хочет на мне жениться, а не наоборот. С какой стати я должна за ним ухаживать?

– Но я же не прошу тебя кокетничать с ним! Мне просто хочется наладить между вами нормальные отношения. Отнеси отвар и постарайся быть полюбезнее!

Рыжий солнечный диск скрылся в тумане. Офелия увидела, как ее тень на полу вытянулась, побледнела и растаяла. Темные очки девушки побледнели, приспосабливаясь к новому освещению.

– Ладно, тетя, я подумаю.

Розелина взяла ее за подбородок, заставив поднять голову.

– Ты должна быть покладистой, слышишь, девочка?

За иллюминаторами стемнело. Офелия замерзла, несмотря на шарф, плотно обвивший ее плечи. В глубине души она признавала правоту тетки. С Торном лучше не ссориться. Ведь они обе понятия не имели, какая жизнь ожидает их на Полюсе…

Предостережение

Тихий стук в металлическую дверь потонул в шуме двигателей. Офелию и ее маленький поднос с дымящейся чашкой окутывала полутьма. Однако светильники в коридоре позволяли различать полосатую обшивку стен, номера кают и вазоны с цветами.

Офелия с бьющимся сердцем постояла еще немного, ловя звуки по другую сторону двери. Тишину нарушал только мерный рокот моторов. Одной рукой ухватив покрепче поднос, другой она еще раз стукнула в дверь. Но никто не открыл.

Ну что ж… Значит, она вернется попозже.

Держа поднос обеими руками, Офелия осторожно развернулась, чтобы уйти. И тут же вздрогнула от толчка в спину. Дверь каюты распахнулась!

На пороге, во весь свой гигантский рост, стоял Торн, устремив на нее безжалостный взгляд. Слабенькие светильники не смягчали, а, наоборот, подчеркивали резкие контуры его лица, шрамы на виске и на лбу.

Офелия подумала: «Нет, он решительно слишком высок для меня».

– Что вам угодно?

Торн произнес это ровным голосом, со своим северным акцентом, четко выделявшим каждую согласную.

Офелия протянула ему поднос:

– Тетя попросила принести вам отвар.

Крестная наверняка осудила бы ее откровенность, но Офелия не умела лгать. Торн, неподвижный как скала, не шевельнул и пальцем, чтобы взять чашку. «Может, он вовсе и не презирает меня? – подумала Офелия. – Может, он просто туго соображает?»

– Это липовый отвар, – добавила она. – Кажется, он успо…

– Вы всегда говорите так тихо? – грубо прервал ее Торн. – Вас едва можно понять.

Помолчав, Офелия ответила еще тише прежнего:

– Всегда.

Наморщив лоб, Торн разглядывал ее так, словно старался найти в этом намеке на женщину хоть что-нибудь достойное интереса. Тяжелые темные волосы, очки, изношенный шарф… Еще несколько секунд они пристально смотрели друг на друга. Офелии показалось, что Торн хочет вернуться в каюту, и она отступила на шаг. Торн развернулся и прошел к себе. А Офелия так и осталась у двери, со своим бесполезным подносом. Казалось, жених начисто забыл о ее присутствии в коридоре. Но при этом хотя бы не захлопнул за собой дверь.

Со своего места Офелия разглядывала его каюту. Мягкий раскладной диванчик, ночью служивший постелью, багажная сетка, в глубине – столик с письменным прибором, вот и вся обстановка. Торн зажег лампу, небрежно сбросил медвежью шкуру на диванчик и оперся обеими руками на столик. Здесь он, видимо, работал – столик был завален альбомами и исписанными листками для заметок. Торн стоял не шевелясь, и Офелия никак не могла понять, чем он занят – читает или размышляет.

Она внимательно изучала его фигуру. Напряженная поза, костлявые запястья, выглядывающие из рукавов, острые лопатки под камзолом, длинные сухощавые ноги. Казалось, будто ему неудобно в этом слишком большом и слишком худом теле.

– Вы еще здесь? – проворчал он, даже не соблаговолив обернуться.

Офелия поняла, что пить ее отвар он не собирается, и стала прихлебывать из чашки сама. Горячий настой приятно согревал.

– Я вас отвлекаю? – прошептала она.

– Вы не выживете.

У Офелии замерло сердце. Она выплюнула отвар в чашку, испугавшись, что поперхнется.

А Торн упрямо стоял к ней спиной. Девушка дорого дала бы, чтобы взглянуть ему в лицо и убедиться, что он не шутит.

– Где именно я не выживу?

– На Полюсе. При дворе. На свадьбе. Пока не поздно, возвращайтесь под крылышко своей матери.

Растерянная Офелия ничего не понимала в этих смутных угрозах.

– Вы меня отвергаете?

У Торна дернулись плечи. Он слегка развернул свое длинное тощее тело и бросил на девушку презрительный взгляд. Офелия не могла понять, от чего кривится его рот: то ли это усмешка, то ли гримаса…

– Отвергаю? – едко переспросил он. – Поистине, у вас слишком идиллические представления о наших нравах.

– Тогда я ничего не понимаю, – прошептала Офелия.

– Заверяю вас, что наш брак мне так же отвратителен, как и вам. Но я принял на себя это обязательство как перед вашей семьей, так и перед моей собственной. И мне придется дорого заплатить, если нарушу клятву. Очень дорого.

До Офелии не сразу дошел смысл его слов.

– Если хотите знать, мне этот брак нужен не больше, чем вам. Но, отказавшись от него без веских оснований, я опозорю семью и буду беспощадно изгнана и проклята.