Обручённая - [15]

Коснувшись того, что являлось тайной исповеди, монах нарушил правила церкви и своего ордена. Видя, что обвинение в ереси не испугало фламандца, он мог только спросить с некоторым смущением:

— Итак, ты не допустишь меня к переговорам с валлийцем?

— Преподобный отец, — сказал Уилкин. — Они касаются мирских дел. Если речь зайдет о делах церковных, ты будешь приглашен без промедления.

— А я все-таки буду на них, фламандский бык, — пробормотал монах, но так тихо, что его никто не услышал, и тотчас ушел со стены замка.

Несколько минут спустя Уилкин Флэммок, удостоверясь, что стенам придан вид грозной силы, которой они в действительности не обладали, спустился в небольшое караульное помещение между внешними и внутренними воротами замка; там ждали несколько его людей, одетых в норманнские доспехи, которые они отыскали на складе оружия; их могучие фигуры и неподвижные позы более напоминали статуи, чем живых воинов.

Под полутемными сводами тесного помещения, окруженный этими неподвижными изваяниями, Флэммок принял валлийского парламентера, которого два фламандца доставили сюда с завязанными глазами; глаза, впрочем, были завязаны так, что он мог разглядеть приготовления на стенах, которые и велись прежде всего для его устрашения. С этой же целью вокруг него раздавалось по временам бряцание оружия и слышались слова командиров, как бы обходивших сторожевые посты; все эти звуки должны были означать, что многочисленный гарнизон замка готов отразить любое нападение.

Когда ему развязали глаза, Иоруорт — ибо тот же посланец, который привозил брачное предложение Гуенуина, доставил теперь требование сдаться — надменно огляделся вокруг и спросил, кому должен он передать волю своего господина Гуенуина, сына Киверлиока, князя Поуиса.

— Его высочеству, — ответил Флэммок со своей неизменной спокойной улыбкой, — придется довольствоваться переговорами с Уилкином Флэммоком, владельцем сукновален и заместителем кастеляна замка Печальный Дозор.

— Что?! — вскричал Иоруорт. — Это ты-то заместитель кастеляна?! Ты, фламандский ткач?! Не может быть! Даже английский кроган[6] не мог пасть так низко, чтобы тебя поставить над собой. Здесь, как я вижу, присутствуют англичане. Вот им я и сообщу, что мне поручено сообщить.

— Воля твоя, — ответил Уилкин. — Но можешь назвать меня шельмой, если они ответят тебе иначе как знаками.

— Возможно ли? — спросил валлийский посланец, глядя на окружавших Флэммока вооруженных воинов. — Неужели вы дошли до этого? Пусть вы дети захватчиков, но вы рождены как-никак на бриттской земле, и должна же у вас быть гордость. Не можете вы терпеть над собой чумазого ремесленника! А если не хватает вам мужества, должна же у вас быть хотя бы осторожность. Недаром пословица гласит: беда тому, кто доверится чужеземцу. Молчите? Отвечайте же мне, словом или знаком! Неужели вы признаете его начальником над собой?

Люди в доспехах все, как один, утвердительно кивнули головами и снова замерли в неподвижности.

Валлиец, с присущей его народу сметливостью, заподозрил тут нечто, чего понять не мог; решив поэтому быть настороже, он продолжал:

— Пусть так! Кто бы ни выслушал послание моего господина, оно обещает пощаду и прощение всем обитателям замка Кастель-ан-Карриг,[7] который переименовали в Печальный Дозор, чтобы скрыть под новым названием захваченную у нас землю. Если они сдадут князю Поуиса замок со всеми службами, все имеющееся у них оружие, а также выдадут ему девицу Эвелину Беренжер, то все они выйдут из замка невредимыми и получат охранные грамоты, чтобы могли уйти из Валлийской Марки куда захотят.

— А если мы не подчинимся этим условиям? — все так же хладнокровно спросил Уилкин Флэммок.

— Тогда вас ожидает судьба Раймонда Беренжера, — ответил Иоруорт, злобно и мстительно сверкая глазами. — Сколько тут чужеземцев, столько мертвых тел достанется воронью, столько их будет висеть на виселице. Давно не было у коршунов такого пиршества из тупоголовых фламандцев и вероломных саксов!

— Друг Иоруорт, — сказал Уилкин, — если таково твое послание, отнеси своему господину мой ответ. Скажи ему, что мудрые люди не вверяют другим спасение, которое могут обеспечить себе сами. Наши стены достаточно высоки и крепки, наши рвы достаточно глубоки; довольно у нас и оружия, луков и арбалетов. Мы будем защищать замок, веря, что замок защитит нас, покуда Господь не пришлет нам помощь.

— Не надейтесь спасти ваши жизни таким образом, — перешел на фламандский язык валлийский парламентер, дабы не быть понятым теми, кого принимал за англичан. Этим языком он овладел, общаясь с жившими в Пемброкшире фламандцами. — Слушай, добрый фламандец, — продолжал Иоруорт, — разве тебе неизвестно, что тот, на кого ты уповаешь, коннетабль де Лэси, связал себя обетом не вступать ни с кем в бой, покуда не побывал за морем, и, значит, не может прийти к тебе на помощь, не совершая клятвопреступления? Он, да и другие Лорды Хранители Марки, отвели своих воинов далеко на север, чтобы присоединиться к войску крестоносцев. Какой тебе прок вынуждать нас к длительной осаде, если на помощь тебе надеяться нечего?