Обрученная с вороном 1 - [80]

— Взлетел, — повторила Руби с мечтательной улыбкой, — для меня это тогда выглядело именно так. Мне эта яма казалась такой глубокой — не выбраться. А он поднял меня на поверхность мгновенно и легко — словно он был ветром, а я маленьким тополиным листком.

А когда я соскользнула с его спины на землю, он вдруг превратился в мальчика. Необыкновенного мальчика — с волосами цвета снега и глазами цвета солнца. Он присел прямо передо мною и подался вперед. Сейчас я думаю, что он просто хотел убедиться, что со мной все хорошо, но я подумала: а вдруг он сейчас опять превратится в лиса и съест меня — и опять заплакала. А успокоившись, обнаружила, что мальчик исчез. Я озиралась вокруг, на этот раз испугавшись, что снова осталась одна, как он вдруг спрыгнул откуда-то сверху прямо передо мной. Снова присел напротив меня и протянул в сложенных лодочкой ладонях целую пригоршню земляники.

Руби улыбнулась еще шире — бескровное лицо ее в этот миг казалось Равене по-настоящему счастливым.

— Я набросилась на землянику и жадно ела ягоды прямо из его рук. Они казались такими сладкими, что я совсем не старалась есть аккуратно. А мальчик вдруг, глядя на мое испачканное соком ягод лицо, засмеялся — вот уж от души его развеселила, — и сказал: «Ты такая смешная». А потом добавил: «У лисиц из нашего клана шерсть белая, а у лесных лисиц рыжая, но Клан Лисов очень благоволит этому зверю. Они всегда были под нашей защитой, как младшие братья. Ты похожа на маленькую лисичку, поэтому теперь я буду тебя всегда защищать».

Руби, не переставая улыбаться, сомкнула веки, спрятав от взгляда Равены белые яблоки глаз.

— И Рил ни разу не нарушил слова, — сказала она. — Всегда заботился обо мне, оберегал. Никогда не позволял долго грустить, всегда умел заставить меня улыбнуться. А если исчезал на время, всегда-всегда возвращался.

Равена слушала завороженно и думала:

«Как же ты не видишь этого, Рил? Ведь твоя привязанность к Руби куда глубже, чем ты говоришь. Кого ты пытался обмануть: меня или себя — когда делал мне предложение стать твоей женой? Может быть, ты и сам не понимаешь, как много она для тебя значит?»

— В детстве, — продолжала тем временем Руби, — имя Сирил казалось мне сложным. Я была привыкшей к простым именам — у всех в округе были такие. Поэтому называла Рила по-простому. Когда я стала старше, его имя перестало казаться мне таким сложным, но он всегда говорил, что только я называю его Рилом — больше никто. Это делало меня счастливой, потому что я могла думать: «Я особенная для него».

Руби повернулась к Равене и доверительно заглянула в лицо своим «слепым» взглядом абсолютно белых глаз.

— Но я заметила: ты тоже называешь его Рилом.

Равена почувствовала легкое замешательство.

— Так вышло случайно. Когда мы встретились, он притворялся другим человеком и не мог выдать себя, поэтому назвался Рилом. Я уже здесь, в Тристоле, узнала, кто он. А называть Рилом просто привыкла.

Руби кивнула, словно с чем-то соглашаясь, а потом вдруг несмело, как будто не была уверена, что имеет на это право, взяла в руки ладонь Равены.

— Знаешь, я думаю, это не случайность, — произнесла она тихо. — Мне кажется, ты для Рила тоже особенная. Поэтому он и сказал тебе, что ты можешь называть его Рилом, даже после того, как ты узнала, кто он на самом деле. Ведь сказал же?

Равена, не понимая еще, о чем говорит Руби, кивнула.

— Да, — улыбнулась белява, — я так и думала. Знаешь… я хочу тебя попросить.

У Равены вдруг защемило в груди — ей словно стало не по себе от того, что собиралась сказать ей Руби.

— О чем?

Белява сделала глубокий вдох.

— Будь рядом с ним, — мягко, но решительно попросила она. — Будь рядом с ним, когда я уже не смогу. Ведь, знаешь, он… все время заставляет всех улыбаться. Вот и меня тоже — всегда заставлял улыбаться. Но ему тоже нужен кто-то, рядом с кем он сможет улыбаться. Пожалуйста… если ты пришла сюда ради меня, то… может быть, ты сможешь выполнить мою просьбу? Это, наверное, самое важное, что я могу у тебя попросить.

Равена смотрела на Руби широко распахнутыми глазами. Сердце сжималось, а к глазам подступала горячая волна.

Она могла и не скрывать, что Рил просил ее стать его женой — Руби как будто все знала. Догадывалась? Подозревала? Или ее «слепые» глаза были способны заглянуть глубоко в душу — Равены, а может быть, Рила?

Но сейчас Равена видела, что в сердце белявы нет обиды, нет боли — только желание подарить тому, кого она любила, последний подарок. Улыбку. Не свою улыбку — его улыбку. Сделать так, чтобы он улыбался — как когда-то в детстве, когда они были детьми.

— Прости, Руби, — сказала Равена. — Я не могу исполнить твое желание.

Она высвободила свою кисть из рук белявы, и взамен задержала в своих ладонях ее бескровные пальцы.

— Заставлять Рила улыбаться должна ты, а не я. И я только что это очень хорошо поняла.

Она видела на лице белявы удивление и даже протест, как будто девушка хотела возразить ей, но это уже ничего не могло изменить.

Улыбаясь, Равена уже чувствовала, как внутри нее поднимается волна. Горячая, как слезы на глазах. Нежная, как прикосновение любящих рук. Дарующая защиту, как небо над головой.