Обретение счастья - [15]

— Долго ты, однако, принимаешь душ, дорогая. Я заждался.

Женщина вздрогнула от этого голоса, а еще больше от скрытого содержания, в общем-то, ничего не значащей фразы.

— Маша не вернулась? — спросила жена, думая, что шум воды мог заглушить стук входной двери.

— Еще нет, — ответил Юрий Михайлович и игриво добавил: — Сама подумай: у девушки появился жених. А по современным правилам жених — практически муж. Не так ли?

— Возможно, — сквозь зубы процедила Ольга, сняла халат и забралась под одеяло.

Движение руки мужа, споткнувшейся о ее пуританскую сорочку, было красноречивее всяких слов.

— Облачилась… Как на плаху.

Ответа не последовало.

Обиженный Юрий Михайлович повернулся спиной к Ольге и изрек:

— У всех жен очень быстро появляются похожие привычки. Стоит привести женщину в дом, как она начинает заботиться только о собственных интересах!

Ольга вздрогнула от этого упрека и вдруг с присущей ей способностью к образному воображению представила в этой квартире, в этой комнате, на двуспальной кровати из румынского гарнитура другую женщину, которой уже не было в мире живых.

С чувством безысходного ужаса она поняла, что призвана всего лишь продолжить роль той, умершей, в жизни человека, который сейчас мирно засыпал рядом. Ему нужна была не она, не именно Ольга, единственная, а просто женщина, спутница жизни. И для исполнения подобной миссии могли бы подойти очень, очень многие.

Она чувствовала себя заключенной в бесконечный житейский сериал, похожий на телевизионный, в котором заменили актера, игравшего одну из сквозных ролей. Просто написали в титрах: «Актер заменен», — и на экране вместо привычного лица появилось, новое, вскоре также ставшее привычным, полностью ассоциировавшимся со всем фильмом.

Как она жила последние полгода? Готовила мужу вкусные блюда? Прибирала в квартире? Выглаживала воротнички его сорочек и завязывала галстуки? Да — и только…

Нет, не только. Они вместе ходили на спектакли и в гости. Они, наконец, ездили этим летом на неделю в Юрмалу. Но кем она себя чувствовала? Женой Растегаева, но не Ольгой.

Она снова надела халат и вышла в коридор. И в большой темной квартире ее шаги звучали чужеродно. Охваченная непонятным внезапным ужасом, она потянулась к выключателю, но почувствовала, что ее рука дрожит.

Яркий свет заставил зажмуриться, и когда глаза привыкли к нему, то взгляд почему-то упал на портрет, затаившийся в едва освещенной гостиной. Из полутьмы на Ольгу смотрели два молодых лица, две улыбки, две жизни. Это были Юрий Михайлович и Анна Николаевна. И выглядела она в ночной тишине удивительно живой. Казалось, вот-вот заговорит.

Ольга быстро прошла на кухню, но не вернулась, чтобы выключить свет в коридоре. Она боялась снова увидеть то лицо.

На кухонном столе все еще лежала рукопись Ольгиной монографии. Формулы, цифры, по-научному сухой текст… Она собрала страницы в папку, крепко завязала ленточки и с ощущением полной ненадобности этого опуса переложила его на подоконник.

Задымился «Salem», возвращая хозяйку в реальный мир. И она вдруг с ужасом представила, как угасала и страдала в этой квартире Анна, как она, смертельно больная ходила по этим коридорам, стояла у этой плиты, смотрела в эти окна.

В эти окна… По жестяному отливу стучал неприветливый дождь, туманная завеса мешала видеть поздний свет в далеких, незнакомых домах.

Ольге вдруг безумно захотелось оказаться в уютной квартирке на Петроградской стороне, где окна второго этажа выходили на тихую улицу, и небольшой балкон словно парил над мостовой, соприкасаясь с великолепным каштаном. Даже в комнате слышно было, как падают с дерева плоды, защищенные колючей зеленой скорлупой.

А утром на тротуаре дети собирали гладкие рыжеватые каштанчики и уносили их в дома, и играли с ними.

Тогда был… Тоже октябрь…

«Сколько ж лет прошло? Ну да, восемь. Как все изменилось за это время. Непоправимо. Безвозвратно».

Часы пробили два, и стало очевидно, что Маша ночевать не придет. «Значит, они вместе», — Ольга сжалась от этой мысли. Она почувствовала себя оставленной, одинокой.

«Предательство? Но ведь я — жена другого человека. Какое может быть предательство? — мысль была здравой, но никак не утешающей. — Почему он пришел в этот дом? Влюбился в Машу? — душа Ольги отказывалась в это поверить. — Тогда почему же? Устал от одиночества? Но ведь чувствовал он себя здесь явно неуютно».

Ольга не в силах была постичь смысл происходящего. Единственное, что ей удавалось понять — это то, что Захаров не предполагал встретить ее, Ольгу, в квартире Маши Растегаевой, начинающего литературоведа. Он давно забыл свою прошедшую любовь и теперь Ольгино появление могло быть всего лишь досадным недоразумением в новых отношениях, в новой судьбе.

А что делать ей, Ольге? Как смириться неожиданным усложнением спокойной и размеренной жизни, наконец-то дарованной ей?

«Спокойной ли?» — Ольга вспомнила ощущение руки мужа на своем теле и вдруг поняла, что ничего больше не будет продолжаться так, как продолжалось до этого дня, до этой нелепой встречи.

Ольга не чувствовала себя возлюбленной Растегаева. Ни разу не охватило ее пламя страсти, когда исчезает мир, а в душу врываются все звезды пульсирующей вселенной.