Обретение чуда - [26]

— Я и так всю жизнь терплю неприятности, приятель Бэйрек.

— Интересно, почему бы это? — ехидно осведомился тот.

— Думаю, лучше обсудить всё это позже, — вмешался Волк. — Неплохо бы уйти подальше ещё до конца недели.

— Конечно, старый приятель, — кивнул Силк, вскочив. — Мы с Бэйреком можем развлечься и потом.

Лошади паслись неподалёку; все начали дружно запрягать их в фургоны.

— Сейчас погашу огонь, — сказал Силк, отправляясь с вёдрами к роднику.

Угли зашипели, облака пара рванулись к низко нависшим ветвям.

— Поведём лошадей к опушке леса, — велел Волк, — иначе ветки разорвут всю одежду.

Отдохнувшие лошади без понуканий направились через тёмный лес по узкой тропинке и остановились только у края поля. Волк пристально осмотрел окрестности.

— Никого не видно. Тронулись, — наконец решил он.

— Садись ко мне, добрый человек, — предложил Бэйрек Дернику. — Беседовать с честным человеком гораздо приятнее, чем проводить ночь, терпя оскорбления чересчур уж умного драснийца.

— Как хочешь, друг, — вежливо согласился кузнец.

— Я поеду впереди, — объявил Силк. — Знаю здесь все окрестные дороги и выведу караван на тракт, проходящий за Верхним Гральтом, ещё до полудня. Бэйрек с Дерником должны ехать позади. Уверен, что все мы вполне сможем справиться с теми, кому вздумается нас преследовать.

— Решено, — согласился Волк, взбираясь на сиденье первого фургона. Потом протянул руку и помог взобраться тёте Пол. Гарион поспешно последовал их примеру, боясь, что ему предложат ехать вместе с Силком. Может, господин Волк и не лжёт, утверждая, что эти двое людей его старые приятели, но страх, пережитый в лесу, был ещё слишком свеж в памяти, и он довольно неловко чувствовал себя в их присутствии.

Мешки с пахнущей гнилью репой больно врезались в спину, но Гариону вскоре удалось устроиться поудобнее позади господина Волка и тёти Пол. Ветер больше не впивался в тело ледяными пальцами, тётя была рядом, а плотный плащ согревал его, и, несмотря на все события, случившиеся ночью, скрытый страх, неугасшее возбуждение, Гариону довольно скоро удалось задремать. Знакомый сухой внутренний голос объяснил, что его поведение в лесу было совсем не героическим, но вскоре всё смолкло, и Гарион заснул.

Разбудил его какой-то новый звук. Мягкое шлёпанье копыт по просёлочной дороге сменилось цокотом подков по булыжникам деревенской улочки, где все обитатели ещё досыпали последние часы холодной осенней ночи. Гарион открыл глаза, сонно оглядел высокие узкие дома с крохотными тёмными окнами.

Где-то лаяла собака, но, тут же замолчав, ушла в тёплое место под лестницей. Гариону захотелось узнать, какая это деревня и сколько народу спит под этими остроконечными крышами, не подозревая о трёх проезжающих фургонах.

Мощёная улочка была очень узкой, и Гарион, если бы захотел, мог коснуться замшелых камней стен.

И вот безымянная деревушка осталась позади; они опять выехали на широкую дорогу; Гарион вновь задремал под мерный тихий топот.

— Что, если он не прошёл через Дарину? — тихо спросила Волка тётя Пол.

Только сейчас до Гариона дошло, что из-за всей этой суматохи он так и не узнал, кого они ищут. Не открывая глаз, мальчик прислушался.

— Не начинай снова свои «если», — раздражённо ответил Волк, — иначе нам никогда ничего не удастся.

— Я просто спросила.

— Если он не был в Дарине, тогда повернём на юг, в Мерос. Может, он присоединился там к каравану, чтобы отправиться по Великому Северному пути к Боктору.

— Но вдруг он и в Меросе не был?

— Тогда пойдём в Камаар.

— А потом?

— Посмотрим, когда доберёмся до Камаара, — тоном, не допускающим дальнейших расспросов, заключил Волк.

Тётя Пол громко втянула воздух, как бы собираясь оставить за собой последнее слою, но, очевидно передумав, устроилась поудобнее на сиденье.

На горизонте, прямо перед ними, первое розоватое пятно коснулось низко нависших облаков, и караван двинулся через овеянный ветром последний предрассветный час ночи в долгое путешествие на поиски чего то непонятного, но очень-очень важного: ведь из-за него вся жизнь Гариона переменилась в один день.

Глава 7

Четыре дня ушло на то, чтобы добраться до северного побережья, где находилась Дарина. Первый день прошёл довольно спокойно, хотя тучи рассеялись, а ветер всё дул, зато не было дождя и дороги не развезло. Они проезжали мимо уютных ферм, где одинокие фигуры работников склонялись в полях над лопатами.

Каждый выпрямлялся и смотрел на путешественников. Некоторые даже махали вслед.

И снова тянулись деревни, стайки высоких домов, дети, с радостными криками бегущие за фургонами. Крестьяне с ленивым любопытством провожали взглядами проезжающих, пока не понимали, что те не собираются останавливаться; тогда местные жители вновь возвращались к повседневным занятиям.

К вечеру Силк повёл их к рощице на краю дороги, где все и расположились на ночлег. Доев остатки сыра и ветчины, взятых Волком на кухне Фолдора, они расстелили одеяла прямо на земле под фургонами. Было жёстко и холодно, но заманчивые мысли о будущих приключениях помогали Гариону стойко переносить неудобства.

Однако на следующее утро зарядил дождь, сначала небольшой, мелкий, похожий на водяную пыль, но вскоре усилившийся. Запах мокрых мешков и гнили стал почти непереносимым, и Гарион, плотно завернувшись в плащ, почувствовал, что жажда приключений куда-то испарилась.