Обрести себя - [199]
— Зеленые? Откуда вы взяли? Черные у него глаза, черные как уголь.
Сестры недоуменно уставились на нее. Наконец, когда сообразили, захохотали как сумасшедшие.
— Глухой не услышит, так выдумает!
— Голодной курице просо снится!
Иляна обиделась:
— Чего зубы скалите?!
— Мы говорили о самолете.
— А-а…
— А ты о чем подумала?
— Да так…
— Не морочь голову, мы не дети. Знаем.
— Чего же спрашиваете, если знаете?
— Хотели проверить твою честность.
— Ну и хитрецы.
И вновь принялась собирать листья.
Викторица переглянулась с Анкой. Не надо было смеяться над ней. И так у нее хватает печали. Похудела, подурнела. Куда девались ее былое веселье и разговорчивость! Скучно стало сестрам без ее смеха. И они не знают, как воскресить его. На свидания она больше не ходит.
Однажды вечером, ложась в постель, на их вопрос, почему она никуда не идет, Иляна проворчала: «Не стоят они нашего внимания». Однако на утро встала с красными глазами и помятым лицом. Она стала раздражительной, чуть не по ней — уже готова вцепиться тебе в горло.
Анка, иронически пожав плечами, шепчет Викторице:
— Любовь проклятая, ничего не поделаешь.
В ее голосе заметна доля презрения — это чувство ей незнакомо, и она может над ним издеваться.
— Молчи, глупая, — шикнула на нее Викторица.
Анка притворно капризно, словно маленькая, просит:
— Викторица, помоги мне догнать вас.
Викторица снисходительно возвращается, начинает обрывать листья на ее рядке. Анка обрадовалась, достала из-за пазухи зеркальце и стала смотреться в него, напевая модную песенку.
— Как танцевать охота! Не с кем только. Новый танец есть, «хали-гали» называется, хотите покажу? — Она стала пританцовывать тут же, в междурядье. — У нас в деревне даже не с кем потанцевать. Влад на что вроде современный человек, а танцует — бревно бревном. Да и организовать ничего не может.
— Может, пойдешь на его место! — съязвила Викторица.
— А что, думаешь, не справилась бы? Еще как! На всю округу загремели бы. Купила бы магнитофон и новую радиолу, ни вечера без танцев.
— Пока суд да дело, возьми свой ряд обратно, а я пойду к своему, — вернула ее на землю Викторица.
— Я думала, доведешь до конца.
— Поэтому ты так развеселилась?
— А тебе жалко?
— Ничуть. Веселись сколько хочешь, только и дело не забывай.
— А ты что, переломишься, если пособираешь немного на моем рядке? Ведь у тебя это быстрее получается.
— А ты будешь сзади пританцовывать?
— У меня плечо болит.
— Пройдет.
— Ох, погубит меня этот чертов табак. Съели бы его жуки, чтоб одни сухие палки торчали.
Анка в сердцах стала проклинать табак. О, как он надоел ей, видеть его больше не может. А он, как назло, здоров и крепок. Викторица и Иляна опять ушли далеко от нее. Анка поневоле нагибается и снова начинает срывать листья, которые только что проклинала. Что делать, добровольно даже коза не идет на базар. Тем более что Анка мечтает о туфлях на шпильках и о прозрачном платье, таком, чтобы заболели от зависти не только все девчата, но и парни Трех Ягнят. А это стоит денег, которые, известно, на дороге не валяются.
— Пошли обедать, а то кишка кишке кукиш кажет, — призналась Викторица.
— Не рано ли? — спросила Иляна, успевшая начать новый ряд.
— А ты глянь, где тень.
— Мне все равно. Обедать так обедать.
— Пошли Анку по воду, пока мы тут разложим все.
Анка только и ждала обеда, однако стала торговаться:
— Я пойду, если закончите мой ряд. Не могу оставить его так.
— Не морочь голову, — отмахнулась Викторица.
— Тогда совсем не пойду. Не могу я бросить работу, чтоб на меня пальцем показывали.
Так они пререкались минут пять. Наконец Анка все же пошла и вернулась от колодца умытая, свежая, как утренняя роса. Не забыла даже за ухо воткнуть цветок мака. Увидел бы сейчас ее Фэнел, совсем ума лишился бы.
— Мы думали, ты весь колодец хочешь вычерпать, — пошутила Иляна. — Чего так долго!
Но Анка не уловила юмора, огрызнулась:
— Знаешь, ты тоже стала походить на Викторицу, только и дел у вас, что жучить меня.
Сестры молча сели есть. На чистом холщовом полотенце лежали помидоры, огурцы, зеленый лук, несколько перчиков, кусок брынзы. Кувшин с водой они закопали в землю, чтобы вода не согрелась. Хлеб зачерствел, но и такой необыкновенно вкусен. Только теперь почувствовали они, как проголодались. Стремительно исчезали помидоры. Даже Иляна уплетает наравне со всеми. Кажется, ничего вкуснее не едали.
В кукурузе прямо на меже остановился культиватор.
Когда кучка помидоров и огурцов на полотенце сделалась совсем маленькой, Иляна украдкой бросила несколько взглядов в сторону межи. Викторица, перехватив один из них, спросила с некоторой издевкой:
— А говорила — точка, все кончилось?
— Конечно кончено, — очень неубедительно, как плохой актер, проговорила Иляна.
— Тогда чего вертишься?
— А что, запрещено смотреть в ту сторону?
— Не запрещено. Но лучше ешь, видишь, как Анка старается за семерых?
Анка надулась:
— Уже не нравится, как я ем. Вот почему хорошо быть единственным ребенком у родителей. И зачем родили еще и вас, не понимаю?
— Чтобы работать за тебя, — в тон ей ответила Викторица.
— Знаю, почему придираетесь.
— Интересно услышать.
— Не можете простить, что я красивей вас!
Мы — первоклетка. Нас четверо: я, Лилиана, Алиса и Мариора. У нас все общее: питание, одежда, книги, тетради — все, вплоть до зубных щеток. Когда чья-нибудь щетка исчезает — берем ту, что лежит ближе. Скажете — негигиенично. Конечно… Зато в отношении зубов не жалуемся, камни в состоянии грызть. Ядро нашей клетки — Лилиана. Она и самая красивая. Мы, остальные, образуем протоплазму… Но и я не обыкновенный кусочек протоплазмы, я — «комсомольский прожектор» нашего общежития.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В предлагаемую читателю книгу популярной эстонской писательницы Эмэ Бээкман включены три романа: «Глухие бубенцы», события которого происходят накануне освобождения Эстонии от гитлеровской оккупации, а также две антиутопии — роман «Шарманка» о нравственной требовательности в эпоху НТР и роман «Гонка», повествующий о возможных трагических последствиях бесконтрольного научно-технического прогресса в условиях буржуазной цивилизации.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.
На примере работы одного промышленного предприятия автор исследует такие негативные явления, как рвачество, приписки, стяжательство. В романе выставляются напоказ, высмеиваются и развенчиваются жизненные принципы и циничная философия разного рода деляг, должностных лиц, которые возвели злоупотребления в отлаженную систему личного обогащения за счет государства. В подходе к некоторым из вопросов, затронутых в романе, позиция автора представляется редакции спорной.
Сюжет книги составляет история любви двух молодых людей, но при этом ставятся серьезные нравственные проблемы. В частности, автор показывает, как в нашей жизни духовное начало в человеке главенствует над его эгоистическими, узко материальными интересами.
Маленький человечек Абрам Дроль продает мышеловки, яды для крыс и насекомых. И в жару и в холод он стоит возле перил каменной лестницы, по которой люди спешат по своим делам, и выкрикивает скрипучим, простуженным голосом одну и ту же фразу… Один из ранних рассказов Владимира Владко. Напечатан в газете "Харьковский пролетарий" в 1926 году.