Обрести надежду - [7]

«Пышка» — он ее так сто лет не называл.

— На вечеринку? — оживилась Джоанна, пока еще не вспоминавшая про усталость. — А где?

Донни назвал ей манхэттенский адрес в районе Западных Пятидесятых улиц.

Нажав «отбой», Джоанна повернулась к Черри:

— На вечеринку со мной в город пойдешь?

— Я только что отбарабанила четырнадцать часов на работе, — обиженно напомнила Черри. — А утром мне тетю встречать.

— Ай, ну да, тетю!.. — Джоанна постукивала обкусанными ногтями по стойке бара.

Что делать? Одной на вечеринку идти не очень хотелось — это означало все время тереться бок о бок с Донни. Но ей хотелось увидеть его. Она скучала по Донни — вообще-то было терпимо, но время от времени давала слабину и тогда с острой тоской ощущала, как ей не хватает его. В такие минуты ей казалось, что она жить без него не может.

— Ладно, тогда так, — сказала она Черри. — Ты идешь спать, а я еду на свиданку со своим чокнутым муженьком.

3

— Простите, что разбудила, но мистеру Хо нужно вынуть катетеры, — проговорила Грейс в телефонную трубку. Голос ее звенел от напряжения — так она старалась не выдать раздражения. — Его уже несколько часов назад надо было перевести в обычную палату.

— Катетеры? — промычал Рик то ли пьяным, то ли сонным голосом. — Я думал, их уже вынул кто-нибудь.

«Кто-нибудь»! «Кто-нибудь» — это значит сам Рик Нэш — удаление вспомогательных трубок — это его работа. И он не мог этого не знать.

— Нет, никто не вытащил, — сказала Грейс. — Они по-прежнему торчат из мистера Хо.

Рик вздохнул:

— И что, никто не может сделать это за меня? Сейчас три часа ночи.

— Да здесь нет никого, — сказала Грейс.

И это была правда. Фред Хирш закончил в одиннадцать и ушел, а если бы и не ушел, то не стал бы выполнять за Рика его работу. Фред однажды доверительно признался Грейс, что считает Рика Нэша самым ленивым доктором в Манхэттенской больнице — и это несмотря на то, что Рику предстояло возглавить отделение интенсивной терапии в следующем году после ухода Фреда на пенсию. Дело было вовсе не в таланте Рика, а в том, что его дядя состоял в попечительском совете.

— Да не смешите меня! — Рик с показным удивлением расхохотался. — Вы хотите сказать, что там сейчас нет никого, кто мог бы сделать такую простую вещь, как вытащить катетер?

Грейс не верила своим ушам. Рику было всего тридцать девять, а вел он себя так, словно давным-давно научился лечить рак.

— Но вам же ехать всего шесть кварталов, — осторожно напомнила Грейс.

— Сейчас три часа ночи! — заорал Рик. — Или вы прикажете мне из-за каждого пустяка гонять в больницу?

Сердце у Грейс заколотилось — она ненавидела разборки, особенно с докторами. Ведь она всего лишь хотела, чтобы Рик выполнил свою работу и чтобы мистера Хо можно было перевести в обычную палату и освободить место для других в отделении интенсивной терапии. Поэтому Грейс как можно мягче сказала:

— Нет, вы меня не поняли, Рик. Я могла бы попробовать это сделать, но думаю…

— Могли бы? — обрадовался Рик. — Ой, вы бы меня так выручили, Грейс! Я был бы перед вами в неоплатном долгу!

— Нет, я хотела сказать, что, учитывая то обстоятельство, что у мистера Хо были осложнения, мне лучше этого не делать самой. Не дай Бог, что-нибудь пойдет не так…

— Да что там может пойти не так? — принялся увещевать ее Рик. — Во-первых, вы лучшая медсестра в отделении. А во-вторых, катетеры просто торчат. Их надо просто взять и вытащить.

Грейс открыла рот, но так и не нашлась что ответить. Через пять минут она уже стояла над мистером Хо, закатывая рукава своей синей сестринской спецовки.

Катетеры крепко торчали в паху у мистера Хо, и для того, чтобы их вытащить, требовалась твердая рука. Грейс собралась с духом, стараясь не думать о комплиментах Рика. Конечно, приятно, когда тебя ценят, но быть хорошей сестрой не означает выполнять работу доктора. По-хорошему ей следовало отказаться, сославшись на то, что это грубое нарушение больничного устава. Конечно, устав так или иначе нарушали все, но самая большая проблема Грейс заключалась в ее уступчивости.

Мистер Хо был в сознании, но лежал неподвижно. Он был выходцем из Тайваня и не очень хорошо говорил по-английски, но тем, что знал, судя по всему, гордился. Ему было восемьдесят два года.

— Мистер Хо, я сейчас немножечко нажму, и вам будет чуть-чуть больно. Вы потерпите? Хорошо?

Некоторым пациентам эта процедура доставляла крайне болезненные ощущения, и у них резко подскакивало давление, но мистер Хо относился к людям стоического склада. Он закрыл глаза и кивком показал, что готов.

Как и все на свете, пациенты делились на два типа — на хороших и на плохих. Вот Гэри в свое время был хорошим пациентом, хотя и жаловался на еду. Он попал в отделение интенсивной терапии после операции, сделанной ему по поводу рака желудка, и тотчас же начал заигрывать с Грейс. К подобным штучкам она привыкла, но Гэри был самым умным и самым юморным из всех ее пациентов. Выписавшись из больницы, он предложил поужинать вместе, и Грейс не отказалась. Он пригласил ее в «Нобу» — заведение, которое ему, простому преподавателю, было явно не по карману. За ужином они говорили о жизни, и Гэри ни словом не обмолвился о своей болезни, после которой он теперь успешно поправлялся. Его героизм, стоицизм, позитивный настрой и прямо-таки образцовая тяга к преодолению трудностей поразили Грейс, и она поняла, что влюбилась. В апреле, через шесть месяцев после их знакомства, Гэри сделал Грейс предложение. А в мае они поженились и стали жить у Грейс на Черепашьем острове. Но вскоре, в июне, Гэри вдруг стал заметно худеть. Грейс отвела его к врачу провериться. Новости оказались гораздо хуже, чем оба они могли вообразить. Рак поджелудочной железы. Не пойми откуда взявшийся и, по словам докторов, никак не связанный с предыдущим недугом. Грейс была раздавлена. Она не отходила от него ни на минуту, а он стремительно угасал. Кормила его с ложечки, меняла памперсы, переворачивала — вплоть до самой его кончины в начале августа.