Обрести надежду - [55]

— У тебя есть что сказать, Черри? — спросила Кэти с натужной доброжелательностью.

Черри мотнула головой.

— Мне очень жаль, — сказала она так тихо, что сама едва расслышала свои слова, — но я, честное слово, не знаю, как объяснить случившееся.

Кэти освободила ее от работы на остаток дня. В холле к ней подошел Рик, сказал, чтобы она вечером приезжала и что они скоро увидятся.

26

После случая с инвалидной коляской Грейс стала относиться к своему пациенту еще бдительнее. Воспользовавшись ее доверием и умудрившись напугать ее до смерти, Мэтт Коннер откровенно нарушил неписаный договор между медсестрой и пациентом. Теперь Грейс поняла, что должна быть всегда настороже. По опыту она знала, что пациентам обычно несвойственно обижаться на медперсонал, вступать с ним в споры или не слушаться предписаний. Но в случае с Мэттом ее больше всего беспокоило то, что ему становилось заметно лучше, а это означало, что он должен был скоро выписаться из Манхэттен хоспитал. Грейс ждала этого момента с ужасом. С тех пор как он пришел в себя и стал для нее не какой-то далекой абстрактной кинозвездой, а вполне реальным, земным человеком, она не переставала думать о нем.

Ей очень хотелось с кем-нибудь поделиться своими грустными мыслями. Но Джоанна и Черри вечно носились где-то по своим делам, да и что она могла им сказать? Было бы странно и глупо признаться подругам, что тебя охватили какие-то неведомые и прекрасные чувства к человеку такой звездной величины, как Мэтт Коннер. А ведь именно так оно и было. Впервые в жизни Грейс не могла дождаться, когда попадет на работу. А по утрам, придя с ночной смены, не могла заснуть от предвкушения, что вечером увидит его снова, и, потакая худшим побуждениям своей души, начинала шарить по Интернету, отыскивая разные клипы Мэтта из его выступлений на всевозможных телевизионных ток-шоу. Он всегда представал перед аудиторией спокойным, уверенным, раскованным парнем со здоровым чувством юмора и всегда готовым доставить удовольствие своим зрителям. Но, если приглядеться к нему повнимательнее, то можно было заметить, что в душе он не приветствовал эту атмосферу стадности, особенно когда на публике ему задавали вопросы о личной жизни или о работе. Грейс посмотрела одно такое ток-шоу, посвященное какому-то приключенческому фильму, вышедшему несколько лет назад, — Мэтт вел его на пару с актрисой, снимавшейся вместе с ним. Звездулька эта, смазливая глупенькая блондинка, явно влюбленная в Мэтта, хихикала над каждым его словом, вызывая у Грейс раздражение. Бедный Мэтт в течение всего эфира был вынужден напускать на себя скучающий вид, чтобы замаскировать свое собственное раздражение. Это Грейс заметила. Наблюдая за ним, она все отчетливее ловила себя на ощущении, что хорошо его узнала и что они близки по духу.

От этого ей было еще тяжелее видеть его страдания. Не далее как прошлой ночью он даже кричал от чудовищной головной боли, и Грейс примчалась к нему из сестринской с такой скоростью, словно неслась спасать собственного ребенка, и дала ему болеутоляющее.

— Все, я, слава Богу, очухался, — сказал он Грейс, когда лекарство подействовало. — А если мне придется проторчать здесь остаток жизни в этом дурацком халате, но зато с тобой, я тоже возражать не буду. — И он попытался взять ее за руку. Но Грейс отдернула руку и велела ему отдыхать.

Сегодня она ехала в больницу, понятия не имея, чего от него ожидать. Первое, что она заметила, выйдя из лифта, — что на этаже было как-то зловеще тихо. Никто не болтал по телефону, из палат не доносился смех, в коридорах не было ни души. Даже не заглядывая в сестринскую, Грейс помчалась к «хоромам Паваротти», до смерти испугавшись за Мэтта — ведь как иначе можно было объяснить такую тишину?

Но, просунув голову в дверь, она сразу увидела его — он сидел на постели и самозабвенно поедал из коробочки какую-то китайскую еду. Завидев Грейс, он очень обрадовался и протянул ей коробочку. В последнее время он вообще пытался втянуть ее во все, что бы ни делал, будь то ужин или «поиски слов» в дешевеньком словарике, какие продаются в аптеках для развития детей и слабоумных взрослых. Этот словарик, служивший ему своеобразной терапией, Мэтт обожал, особенно он приходил в восторг, когда удавалось найти нужное слово. Однажды, присев посмотреть вместе с ним по телевизору женский теннисный матч, Грейс в очередной раз расстроилась, узнав, что он, оказывается, встречался с одной из теннисисток, миниатюрной швейцарочкой-брюнеткой, которая, кстати, в том матче проиграла.

— Ну давай, съешь чего-нибудь, — сказал Мэтт, протягивая ей коробку.

— Нет, спасибо, — отказалась Грейс. — Хотя пахнет очень вкусно.

— Вот-вот. И у нас к тому же осталось не так-то много шансов вместе… — Он не договорил, по-видимому потеряв нужное слово.

— Вместе поесть? — подсказала Грейс.

Мэтт улыбнулся. «Ну в точности как ребенок!» — подумала Грейс.

— Да, — сказал он. — Я не люблю есть один.

— Я сама не люблю, — призналась Грейс, пытаясь припомнить, когда в последний раз ела с кем-нибудь вместе. — Но сейчас у меня есть кое-какие дела. Я скоро вернусь. Хорошо?