Обреченный убивать - [14]

– Нет, – не глядя на меня, отрезал Лузанчик.

– Лабуха… – добавляю я.

Лузанчик упрямо молчит. Затем, видимо, кое-что начинает соображать.

– А почему – знал? – встревожено интересуется он.

– Потому, – отвечаю, пытаясь поймать тусклый ускользающий взгляд Лузанчика. – Чего же здесь непонятного?

– Леха… помер? – наконец поднимает на меня округлившиеся глаза Лузанчик.

– Не то слово…

– Кто? – понимает меня Лузанчик.

– Это и я хотел бы знать, – осторожно отвечаю: не говорить же ему, что именно благодаря мне его дружок отправился в мир иной; правда, своей вины я почему-то не чувствую.

– С-суки… – шипит Лузанчик, вскакивает, что-то ищет.

Находит. Брюки. Торопливо натягивает на худые, журавлиные ноги и снова усаживается на постель. Надолго умолкает, о чем-то сосредоточенно размышляя.

Острый большой кадык Лузанчика, как ткацкий челнок, быстро снует вверх-вниз по тонкой жилистой шее.

– Спрашивай… – через какое-то время совсем охрипшим голосом отзывается Лузанчик. – Я им этого не прощу, – с угрозой добавляет. – Терять мне нечего…

Я понимаю его: Лабух был единственным другом Лузанчика. Это мне тоже известно.

– На кого он работал в последнее время?

– А ты меня на понт не берешь, случаем? – вдруг просыпаются подозрения у Лузанчика. – Не верю я тебе, понял-нет?! – кричит он в истерике.

Я молча достаю из кармана фотографии, отснятые на мосту экспертами ЭКО, и сую под нос Лузанчику. Он жадно рассматривает их, затем резко отворачивается и закрывает лицо руками.

– Так на кого Леха работал? – снова спрашиваю.

– Этого я не знаю… – глухо отвечает Лузанчик. – Леха всегда был скрытным. А я не любопытен. Но уверен, что это штучки Додика… Собака…

– Кто такой Додик? Где живет?

– Если бы я знал…

– Тогда где его можно разыскать? И как он выглядит?

– Жирная скотина метра под два ростом… – с ненавистью хрипит Лузанчик и довольно толково обрисовывает внешность Додика. – Он часто бывает в "Дубке" и пивбаре "Морская волна"…

Лузанчика начинает пробирать озноб. Он ерзает по кровати, нервно потирая ладони, и часто посматривает в сторону плиты, где лежат иглы.

Похоже, пришла пора впрыснуть очередную дозу отравы.

– Уходи, я все рассказал, – в конце концов умоляюще просит меня Лузанчик.

– Спасибо, – благодарю я и поднимаюсь. – Всего…

– Найди Додика… Это все он… Найди… – исступленно хрипит мне вслед Лузанчик.

Я киваю и стараюсь побыстрее выйти на свежий воздух. Едва уловимый запах наркотического зелья, так знакомый мне по афганским духанам и витавший в развалюхе Лузанчика, еще долго преследует меня.

Помочь бы Лузанчику, но как? Со слов уборщицы я знаю, что его принудительно лечили раза четыре. И без толку. Конченый человек.

Киллер

Шеф встретил меня на удивление любезно. Я не видел его чуть больше месяца, но за это время он здорово похудел и осунулся, хотя и до этого был похож на трость с набалдашником в виде птичьей головы с большим клювом.

– Здравствуй, здравствуй, курортник. – Шеф изобразил подобие улыбки, отчего морщины обозначились еще резче. – Наслышан, наслышан о твоих приключениях.

– О чем это вы? – безразлично поинтересовался я.

– Ну как же – любимая женщина… Это всегда приятно. В свои молодые годы я тоже был далеко не безгрешен, хе-хе… – будто не замечая моего скверного настроения, игриво продолжал шеф. – Симпатичная мордашка… – Он достал из письменного стола пачку фотографий и протянул мне. – Возьми. На память.

Я посмотрел на фотографии и от неожиданности вздрогнул: ах, сволочь, пустил по моему следу шакалов! На снимках красовались мы с Ольгушкой.

– Спасибо, – сдержанно поблагодарил я, хотя внутри все закипело.

Шеф внимательно наблюдал за моей реакцией на "подарок".

– Но впредь прошу этого никогда не делать, – продолжал я. – Вычислю и шлепну. Будь то фотограф или "хвост" – любого.

– Серьезная заявка. Верю, – благодушно согласился шеф; меня его тон насторожил.

Он встал, прошелся по кабинету и вдруг резко обернулся ко мне и зашипел, брызгая слюной:

– Пацан, желторотик! С бабой связался, мозги сразу набекрень съехали. Да тебя можно было голыми руками брать – ходил, будто слепой, на столбы натыкался. Я тебе свою жизнь доверяю, а она у меня одна. Слышишь, одна!

Я молча, с отсутствующим лицом смотрел в окно, где виднеются стволы столетних сосен в солнечных веснушках (мы находимся на даче шефа, в сосновом бору).

– …Понял ты, наконец, или нет? – Шеф выкрикнул эти слова прямо мне в лицо.

Я брезгливо отодвинулся: от него разило перегаром. Сегодня он явно был с глубокого похмелья, что для меня внове – шеф никогда не злоупотреблял спиртным. Что бы это могло значить?

– Надоело… Все надоело… – Полнейшее безразличие вдруг овладело мной, я ссутулился в кресле, будто мне на плечи лег стопудовый груз. – Будь я проклят – надоело…

Шеф выпрямился, и некоторое время пристально изучал мою физиономию. Затем, коротко вздохнув, сел и закурил. – Тебе, я вижу, отдых не пошел на пользу. Только расслабил. Учтем на будущее. А пока…

Голос шефа стал жестким, неприятным, как крупный песок на зубах.

– Пока есть одно дельце по твоему профилю. Серьезное. Оно поможет тебе снова набрать форму.

Я отрицательно помотал головой.

– Нет. С меня довольно. Сыт по горло.