Обречённый рейх и Россия. Мифы и факты - [11]

4 февраля 1938 года Гитлер подписал декрет, гласивший: «Отныне я беру на себя непосредственное и личное командование всеми вооруженными силами».

В ходе войны с Францией в 1940 году наступление танковых колонн через Арденны в обход «линии Мажино» тоже было режиссировано Гитлером и преданными ему тогда генералами Манштейном и Гудерианом. Против выступали начальник генерального штаба сухопутных войск Гальдер и командующий группы армий «А» фон Рундштедт. Главное то, что в этой ситуации полководческие таланты Гитлера оказались более продуктивными, чем у его генштабистов.

Обвиняют Гитлера в даче так называемого «стоп-приказа» во время наступления во Франции, Бельгии и Голландии. Танковые и моторизованные группы армий «А», вырвавшись вперед, готовы были рассечь англо-французские силы на побережье Ла-Манша в Дюнкерке. Командующий 19-м танковым корпусом Гудериан потирает руки — враг попадает в котел. Но вдруг 24 мая поступает категорический приказ Гитлера — остановить наступление. «Мы лишились дара речи», — вспоминал Гудериан. Немецкие танкисты безучастно наблюдали, как 300 тысяч англичан и 30 тысяч французских солдат переправились через Ла-Манш и оказались в безопасности.

В чем причина такого поведения Гитлера?

Их три: во-первых, он считал, что это поможет ему заключить в ближайшее время мир с Британией; во-вторых, фюрер положился на заверение Геринга, утверждавшего, что может разгромить англичан силами Люфтваффе; в-третьих, опасно гнаться за двумя зайцами, надо добить более жирного — Францию. А британцам, как учил Сунь-Цзы, решили кинуть золотой мост.

Правда, мира с Англией не получилось, к концу августа выдохлись не Королевские ВВС, а Люфтваффе. Потери у англичан в небе были меньше, чем у немцев, а производительность авиационных заводов — выше. Приказ Гитлера не был мудрым и прозорливым, но и фатально глупым его назвать нельзя. Он не оказал серьезного влияния ни на ход боев, ни на результаты.

Впрочем, у фюрера ожидалось принятие более рокового решения — нападение на Советский Союз, на того молчаливого медведя, о котором когда-то вещал «железный канцлер» Отто фон Бисмарк. После победы над Польшей и ее ликвидации Гитлера, стремящегося к мировому господству, не устраивало существование в непосредственной близости мощной независимой державы. Его хрестоматийная фраза: «Все, что я делаю, направлено против России». Во всяком случае, в тот момент серьезной оппозиции среди генералитета вермахта и вообще военной элиты — и отставной, и действующей — планы фюрера не встретили. Все верили — одолеть «лапотную Россию» им не составит трудностей, по словам Гальдера, в течение 14 дней. А вот потратили они на то, чтобы проиграть войну 1418 дней и ночей. Гитлера упрекали генералы, что он повернул вермахт с Москвы на Юг — Кавказ и Крым. На это замечание Гальдера и Гудериана он ответил достаточно известной фразой: «Мои генералы ничего не понимают в военной экономике». Ему нужна была «кровь войны» — нефть Кавказа и потопление «советского авианосца» — Крыма, с которого авиация военно-воздушных сил (ВВС) РККА систематически бомбила хранилища румынской нефти. А еще им была нужна Украина, какой пользовались швед король Карл ХII, француз Наполеон и немец Вильгельм II. Для немцев слово «Украина» еще с начала ХХ века прочно засело в мозгах как территория с богатейшими полями и другими угодьями, способными завалить Германию продуктами.

И встает вопрос — а смогли бы в тот момент лета 1941 года взять Москву быстрым ударом? Советские полководцы считали, что — нет!

Г.К. Жуков:

«Немецкие войска были не в состоянии с ходу взять Москву в августе, как планировали некоторые немецкие генералы. В случае наступления они оказались бы в более тяжелом положении, чем в ноябре и декабре 1941 года под Москвой. Поэтому все попытки немецких генералов и военных историков свалить вину за поражение на Гитлера — не состоятельны».

К.К. Рокоссовский:

«Положение советских войск было очень сложным. И все же я считаю, что у немецких войск не было реальных шансов на продолжение крупномасштабного наступления на Москву. Им обязательно нужна была передышка, которая наступила в августе».

Даже если бы немцы вышли к окраинам столицы, Москва превратилась бы в Сталинград, и наступление гитлеровцев было бы перемолото в огромной мясорубке. Московским оборонцам помогли бы войска, переброшенные с Юга страны и из Сибири.

А потом было контрнаступление Красной армии. Генерал пехоты вермахта и военный историк Курт фон Типпельскирх в книге «Вторая мировая война» признавался:

«Сила удара русских и размах этого контрнаступления были таковы, что поколебали фронт на значительном протяжении и едва не привели к непоправимой катастрофе…

Гитлер быстро понял, что, в связи с изменением положения на фронте, наряду с военной проблемой возникла еще более важная психологическая проблема. Создалась угроза того, что командование и войска под влиянием русской зимы и вполне понятного разочарования в быстром исходе войны не выдержат морально и физически. Немецкому воинству грозила судьба великой армии Наполеона. Многие представители высшего командования надеялись предотвратить опасность, которую они заметили несколько недель тому назад, только немедленным отводом армий и сокращением линии фронта.