Обреченный мост - [6]
Новик положил ладонь на руку Войткевича, потянувшуюся было за ремень, к рифлёной рукоятке «Парабеллума 08», и кивнул через плечо.
Яков понятливо кивнул и, бросив рукоятку пистолета, потянулся к голенищу сапога за плоским немецким штыком.
И впрямь: пусть до Северных ворот крепости было ещё добрых полтора километра и сами ворота были как бы в капонире, выложенном тёсаным известняком, из которого сначала ещё выйти надо, чтобы глянуть на дорогу, вьющуюся степью, — но бережёного, как говорится, бог бережёт. Не надо шуметь.
Переглянулись, старший лейтенант перебросил на грудь «шмайссер», капитан включил плоский карманный фонарик в жестяном корпусе. С деловитостью патруля разведчики перегородили мощённую камнем-дикарем дорогу: «Halt!»
С этого момента над топливным снабжением контингента «Kriegsmarine», дислоцированного в Керчи, нависла никем пока ещё не подозреваемая, но серьёзная опасность.
И не единственная, поскольку действовали ещё и партизаны…
Крым. Октябрь 1943 года. Партизанский отряд Ф.Ф. Беседина вблизи долины Коккоз
Хачариди и Боске
Десант выбросили в оперативной зоне Южного партизанского соединения.
Но на месте приземления диверсантов ожидала засада. Не иначе как татары из местного охранного батальона выследили резервную посадочную площадку и дали знать оккупационным властям. Те, не считая нужным расточать истинных арийцев на авось, отправили румын. Заодно и проверить, как говорится, «на вшивость». В последнее время ряды партизан стали пополняться бойцами не только татарской, но и румынской, и даже словацкой национальности. Ибо дела немцев здорово походили на аутентичный «Швах!»
Но эти румыны «не подвели». Пятерых партизан, что должны были встретить небесных гостей, застали врасплох и зарезали, не дав сделать ни выстрела. Потом каратели, заслышав гул советского самолёта, зажгли заботливо приготовленные партизанами костры и встретили парашютистов предложением сдаваться.
Однако те не пожелали понимать ни ломаный русский, ни румынский вариант немецкого. Прямо там, на небольшом плато, вспыхнул бой.
Трое парашютистов погибли, ещё две группы — двое и трое — под прикрытием темноты разбежались разными тропами.
…Вид приведённого Сергеем Хачариди в отряд парашютиста-диверсанта немало озадачил командира отряда Фёдора Беседина.
«Такой себе, понимаешь, фунт лиха, упавший с неба вместе с пудом соли», — ещё раз глянул он на смуглолицего лейтенанта, и впрямь буквально «упавшего с неба».
С пилоткой, на немецкий манер, под пристяжным погоном, в чужом — во всех смыслах — рыжеватом кителе с накладными карманами, в отвороте которого с непривычным шиком виднелись рубашка цвета хаки и галстук с золочёным зажимом. «Фу ты, ну ты…» — одним словом.
Не подтверди Центр, что «гостинец» от самого Старинова, отвёл бы в ближайший овраг — и вся недолга.
— Ладно, — вздохнул командир. — Теперь, значит, на отряд и на вас возлагается задача Центра: «В первую голову уничтожать эшелоны с топливом, идущие на удалённые базы немецкого флота в Керчи и Феодосии…».
— Что значит в «первую голову»? — поинтересовался тонкостями языка лейтенант, бывший по национальности испанцем.
— На бензин кидатись, наче муха на гівно, — ещё более сомнительным эвфемизмом пояснил Фёдор Фёдорович.
Сообразив, что ему и русских двусмысленностей более чем достаточно, испанец решил на украинских уже не заморачиваться. Просто кивнул.
«Как будто я тут харчами перебираю, какой эшелон рвануть, а какой на закусь оставить, — внутренне ворчал Фёдор Фёдорович. — Мне вообще-то до тех эшелонов не рукой подать, чай, не по горам, да лесными тропками идут…»
И впрямь, выбираться из среды традиционного партизанского обитания — леса, — в голую степь Керченского полуострова? Где там обитать прикажете, в сусличьих норах, что ли? «Значит, — чуть слышно вздохнул командир, удерживаясь, чтоб не выматериться. — Значит, предстоят крайне рискованные и самоубийственно дальние вылазки-акции».
«Потому, наверное, и вся эта затея с испанцами… — снова глянул Фёдор Фёдорович в лицо лейтенанта Боске, на лепку крупных, выразительно романских черт, — …что на румын похожи».
Румынских вояк на полуострове была не одна дивизия, а в охранении стратегически важных железнодорожных узлов — так за правило.
— Ну что ж, — поскрёб Фёдор Фёдорович в куцей каштановой бородке, разглядывая карту из планшета лейтенанта. — Раз уж вас интересует перегон между Джанкоем и Владиславовкой… — Беседин ткнул в карту тупым концом карандаша. — Пожалуй, есть у меня вариант. Но сначала я должен связаться со штабом бригады.
— Это долго? — спросил Мигель.
— Может, и долго, лейтенант, но обязательно, поскольку касается подполья на этом участке железной дороги. Я знаю человека, с этим подпольем связанного. Но без санкции командования не имею права. Очень уж ценные это люди, товарищ Боске.
— О, я понимаю, Теодор… Фьодор Фьодорович, — поморщился тот, лелея за пазухой козьего тулупчика простреленную руку. — Но ведь и нас не зря прислали. Довести работу ваших товарищей до логического завершения…
Беседин внимательно посмотрел на испанца и проворчал невнятно:
— И то, правда, кой чёрт смысла в разведке, если потом не воевать. Ну, коль вас к нам воевать прислали…
Со странным человеком свела судьба старшего лейтенанта Александра Новика во время одного из рейдов во вражеский тыл. Даже и не думал он тогда, что вместе с этим вызывающим сильные подозрения Яковом Войткевичем им придётся готовить захват фашистского штаба, а потом и вовсе разыскивать тайную базу немецких подводных лодок…
Приближается победная весна 1944 года — весна освобождения Крыма. Но пока что Перекоп и приморские города превращены в грозные крепости, каратели вновь и вновь прочёсывают горные леса, стремясь уничтожить партизан, асы люфтваффе и катерники флотилии шнельботов серьезно сковывают действия Черноморского флота. И где-то в море, у самого «осиного гнезда» — базы немецких торпедных катеров в бухте у мыса Атлам, осталась новейшая разработка советского умельца: «умная» торпеда, которая ни в коем случае не должна попасть в руки врага.Но не только оккупанты и каратели противостоят разведчикам Александру Новику и Якову Войткевичу, которые совместно с партизанами Сергеем Хачариди, Арсением Малаховым и Шурале Сабаевым задумали дерзкую операцию.
«Крымский щит» — так называлась награда, которую получали воины вермахта, наиболее отличившиеся при завоевании далёкого от Германии полуострова. Но, обуреваемые мечтами о близком триумфе, они не подозревали, что невысокие горы Крыма укроют отряды бесстрашных и беспощадных народных мстителей, что Сергей Хачариди, Арсений Малахов, Шурале Сабаев и их боевые соратники сделают всё, чтобы защитить своё Отечество от алчной фашистской стаи…
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.