Обреченный мир - [22]

– Покажи мне ангельскую пушку, – попросила Мерока.

Кильон вытащил из кармана пистолет. Тот был еще теплым, но не горячим, как прежде. Кильон опасливо развернул носовой платок и показал пистолет Мероке, держа его на коленях, чтобы не увидели другие пассажиры.

– Он чем-то стрелял, – проговорил Кильон. – На этот раз не лучом, а чем-то вроде пули.

– Ну, пуля не пуля, а ту тварь расколошматило здорово. По-моему, там было что-то осколочно-фугасное.

– Кажется, разума в пистолете не осталось. Теперь это просто металлический предмет. Наверное, он больше не переродится. Способен ли он стрелять и сколько раз, понятия не имею.

– Надо показать пушку ангелам, они жутко умные. И чего только ум свой с толком не используют? Почему нам всем жизнь не облегчат?

– Не такие они и умные, – осторожно заметил Кильон.

Пару промахов он уже допустил. Обронил, например, что девять лет прожил «тут, внизу». Мерока вроде бы не заметила, но такие ошибки Кильон очень старался не делать и теперь тщательно подбирал слова:

– Они дружат с техникой, мастерят игрушки вроде этого пистолета. Порой кажется, они создали новинку, нечто, прежде не существовавшее, хотя так получается очень редко. А на самом деле ангелы углубляются в прошлое, на века, а то и на тысячелетия, и выискивают чужие открытия. Ничто не ново под луной, и если спросить ангела, как этот револьвер установил со мной кровную связь или как он переродился, вряд ли получишь внятные ответы.

– Тогда ангелы не умнее остальных. У них лишь игрушки ярче.

– Да, вроде того.

– Мясник, а ты бывал у них?

– На Небесных Этажах? – уточнил Кильон, озадаченный прямотой ее вопроса. – Нет, повода не было.

– Что, никогда сильно не болел и не нуждался в их лекарствах?

– Я здоровее, чем кажусь. – Кильон завернул пистолет в носовой платок и сунул в карман. – А ты там бывала?

– Таблетки их мне даром не нужны. Да я в рожи им выплюнула бы, если бы одну ненароком проглотила! Лучше сдохну, чем позволю гадам до меня дотронуться!

– Фрей тоже так считает?

– Ты же дружбу с ним водишь, вот и спроси сам.

– Боюсь, шанс я упустил, – заметил Кильон.

– Да, пожалуй. Но ведь ты давно с ним знаком. Кстати, как давно?

– Только не говори, что вдруг мной заинтересовалась.

– Меня интересует прошлое Фрея, ты лишь часть головоломки. Ты его поставщик или один из них, это я вычислила. Но когда вы с ним снюхались? И зачем тебе Фрей, зачем ты дурь ему поставляешь?

Кильон поморщился. Что именно известно Мероке о его прошлом? И что еще она пытается выяснить? Что мог поведать Мероке Фрей, ведь абсолютно все, помимо основных фактов, стало бы вопиющим предательством?

– Полагаю, тебе известно, чем прежде занимался Фрей.

– Ты о его коповском прошлом? Нашел секрет! Его жетон и сейчас висит за стойкой в «Розовом павлине». Ты фигурировал в его расследовании?

– Вроде того. – Кильон вздохнул, понимая, что таким ответом любопытство Мероки не унять. – Фрей расследовал убийство, вел дело, которое в его отделе фактически забросили. Труп обнаружили на складе лекарств во Втором округе. На дне лифтовой шахты… Вот в том деле я и фигурировал.

– Как свидетель или как подозреваемый?

– И как тот, и как другой. Ту женщину в шахте я не убивал, но Фрей недаром подозревал меня. Я убил двоих. – Кильон ждал презрения или восхищения – хоть какой-то реакции, но Мерока хранила молчание. – Я уничтожил их, потому что они погубили дорогого мне человека. Женщину.

– И Фрей все это раскопал?

– Он выяснил, что случилось. Я изложил ему свою позицию. На тот момент делом занимался он один, и никто не знал, как далеко он продвинулся в расследовании.

– Ты хочешь его убить?

– Хватит уже убийств! Я врач, я должен возвращать к жизни, а не отнимать ее.

– А, так вот почему ты так рвался прибрать к рукам блестящую ангельскую игрушку!

– Времени на размышление не хватило. Уж прости, если в чем ошибся, – пожал плечами Кильон и снова замолчал, ожидая хоть какой-то реакции. – Вскоре после того Фрей уволился из полиции. Занялся, так сказать, расширением поля деятельности и понял: в другие зоны придется переходить куда чаще прежнего. Я имел возможность снабжать его морфаксом фармацевтической степени чистоты, гораздо сильнее и чище того, что он мог добыть в других местах.

– Так дело в банальном крышевании? Ты продавал ему краденые наркотики, а он держал рот на замке.

– Нет, все не так просто, – покачал головой Кильон. – Фрей помогал мне, постоянно помогал. Я обязан ему не только свободой. Поэтому на этот раз и пришел в «Розовый павлин».

– И чем же он тебе помогал?

Про крылья Кильон рассказать, конечно, не мог. О том, как крылопочки отрезались, раны зашивались, как от боли – операцию проводили под слабой местной анестезией – он метался и корчился на импровизированном операционном столе, пока Фрей орудовал стерильным ножом… И все это с пониманием того, что крылья начнут отрастать практически мгновенно, а боль придется терпеть все чаще и чаще.

Ничего этого он рассказать не мог.

– Фрей помогал опережать тех, кто меня искал, только и всего.

– Похоже, от вашей договоренности выигрывал он.

– Нет, не он выигрывал, – проговорил Кильон.

Через несколько кварталов они сошли с поезда, сразу же попав в толпу ночных гуляк, высыпавших из баров, борделей и казино. Тех, кому не хватало ума уступить дорогу, Мерока расталкивала, а Кильон понуро брел по расчищаемому ею коридору. Жонглеры, глотатели огня и каталы развлекали народ каждый на свой манер. Размалеванная грудастая певица, забравшись на гору ящиков, голосила под аккомпанемент парового орга́на. Стоящая посреди улицы каллиопа