Обреченный мир - [17]

– До остановки еще десять минут, – объявила Мерока, глянув на часы. – Пойдем-ка поищем пустое купе в другом вагоне.

– Думаешь, в поезде есть еще ангелы?

– Не видела я таких ангелов, как тот хмырь. У него даже крыльев не было! Ты точно знаешь, кто за тобой гонится?

– Нам попался ангел, но не такой, как парят в вышине, – сказал Кильон, когда они двинулись в хвост поезда. – Ангелы годами искали способ существования за пределами Небесных Этажей. Нам встретился упырь, их агент глубокого внедрения, хирургически и генетически приспособленный для жизни на Неоновых Вершинах.

– Мне он полудохлым показался.

– Он умирал с момента попадания в нашу зону. Но его тело здесь действовало, а это для ангелов колоссальнейший прорыв.

– А ты про ангелов много знаешь.

– Узнаешь тут! На меня же охоту объявили. – У туалета Кильон остановился. – Мерока, я лицо ополосну, смою всю эту гадость, ладно?

– Только не засни там.

Он заперся в туалете. Зеленовато-желтый свет зажегся автоматически. Кильон снял шляпу, очки и посмотрел в зеркало – хотелось сравнить себя с упырем и убедиться, что разница огромная. Попав на Неоновые Вершины, он первое время и средь бела дня не отличался от людей. Но вынужденная ссылка затянулась, и естество понемногу брало свое. Начали выпадать волосы – Кильон стал бриться наголо; посинела радужка – помогли тонированные очки. Он смыл мылом кровавые брызги, промокнул лицо жесткими бумажными салфетками и, еще раз глянув в зеркало, убедился: кожа превращается в прозрачную пленку, обтягивающую череп диковинной формы. Кильон достаточно долго жил среди людей, чтобы понимать, как странно выглядит в последнее время.

Полупокойником.

Он завернул руку за спину и через одежду потрогал место, где следовало быть жесткому выступу лопатки. Вместо него нащупывалась мягкая злокачественная опухоль-«почка». Точно такая же симметрично располагалась с другой стороны.

Он годами спасался химиотерапией, накачивался коктейлем лекарств, чтобы замедлить обратную мутацию. Когда перестало помогать, обратился к Фрею. Нелегальные операции, проводимые в убогом флигеле «Розового павлина», не давали прорезающимся крыльям прорастать. Каждые двенадцать месяцев крылепочки тщательно срезались, раны зашивались и перевязывались. Потом рост крыльев ускорился, операции пришлось делать каждые шесть месяцев, потом каждые три.

На этот раз ее не успели сделать в срок.

Когда Мерока и Кильон сошли с поезда, тепловоз уже сменили черным паровозом, пыхтящим, как дракон. На следующем участке пути поезд повезет он. Замена происходила как по часам: одна и та же процедура повторялась веками.

– Может, зря мы сошли, – засомневался Кильон, когда они с группой других пассажиров брели к зданию вокзала.

– По-любому рискованно, – пожала плечами Мерока. – Сейчас мы, по крайней мере, не заперты в поезде, как в клетке.

Откуда-то сзади донесся вопль, за ним – крики и нарастающий ропот толпы.

– Кажется, труп обнаружили. – Кильон вздрогнул, но постарался не сбиться с шага.

– Глянь-ка, что там, – глухо проговорила Мерока.

Кильон опасливо глянул через плечо. У вагона, в котором отгремела бойня, толпились железнодорожники и пассажиры, в том числе и подвыпившие бизнесмены. Люди громко кричали, показывали пальцами. Седоусый мужчина в форме свистком подал условный сигнал, резкие звуки эхом отражались от высокой металлической крыши вокзала. Из задней двери вагона появились двое, поддерживающие толком не оклемавшегося проводника.

– Вон они! – завопил один их бизнесменов, указывая на Мероку и Кильона. – Они ехали в нашем вагоне! Это они убили того мужчину!

Кильон медленно обернулся, изображая искреннее недоумение: мол, он понятия не имеет, в чем его обвиняют.

– Вы что-то хотели сказать… – начал он, сам чувствуя фальшь.

– А ну стоять! – гаркнул чернобородый тип в форме – старший проводник, начальник станции или агент железнодорожной полиции.

Он неспешно приближался к Кильону и Мероке, на ходу отстегивая что-то от пояса. Длинноствольный табельный револьвер! Бородач сжал его обеими руками и прицелился в подозреваемых.

– Стой, не то стрелять буду! – провозгласил он, подражая герою боевика.

– Дело труба, – вздохнула Мерока и снова полезла за оружием.

– Хватит убивать, пожалуйста! – взмолился Кильон.

Бородач пальнул в воздух, спугнув с крыши птиц и летучих мышей. Темные крылья так и захлопали.

– Последнее предупреждение. Остановитесь немедленно!

Мерока что-то в него швырнула, и на миг Кильону показалось, что это леденец или стеклянный шарик. «Леденец» приземлился у бородача под ногами. Грохнул взрыв, и в воздухе стал сгущаться удушающий голубоватый дым. Для большей надежности Мерока метнула в толпу еще одну гранату, затем развернулась и бросилась бежать. Кильон кинулся следом. В левой руке у него болталась докторская сумка, правой он судорожно сжимал выхваченный из кармана ангельский пистолет. Они промчались по перрону и через широкую дверь нырнули в выложенный черно-белой плиткой зал ожидания. Там ночные пассажиры встревоженно прислушивались к шуму снаружи. Самым бдительным оказался железнодорожный чиновник, который только что повесил трубку настенного телефона. Увидав беглецов, он храбро бросился им наперерез. Мерока вытащила автомат и пальнула по плиточной мозаике над распахнутой дверью. Осколки дождем посыпались на чиновника, прикрывшего глаза руками. Кильон рискнул оглянуться еще раз. Бородач с табельным револьвером отстал несильно, хотя слегка спотыкался на ходу, явно пострадав от дымовухи. Он на миг замер, наклонившись вперед – одна рука на колене, другая сжимает револьвер, – и снова бросился в погоню. Его нагоняли другие железнодорожники и несколько зевак.