Обреченные невесты - [61]

Было двенадцать минут первого. У Квинтона по-настоящему кружилась голова.

ГЛАВА 18

Прошло три часа, но для Птички они пролетели как тридцать минут. Рауди и Андреа копались в информации, отсеивая ненужное, при этом Птичка была убеждена, что если Андреа занимается своим делом с толком, то Рауди просто играет роль детектива. Да, он умен, кто спорит, способен связывать концы с концами, но в отличие от Андреа не улавливает порядка в расположении цифр.

Как, впрочем, и она, и Брэд. Всех их проводили в музыкальный салон, где они обменивались мыслями, даже самыми беспорядочными. Атмосфера в салоне была наэлектризованной. Поглощенные расследованием, все чувствовали себя так, словно играли в эпические по масштабу шарады. Ответ где-то здесь, он таится в монблане улик и свидетельств, ожидая, когда его отыщет «валет в колоде».

Дважды заходила Элисон, с особым интересом, как показалось Птичке, поглядывая на них с Брэдом.

«Ей явно хочется, чтобы я нашла общий язык с Брэдом, факт. Это в ней психолог заговорил, она старается помочь мне вырваться из своей клетки, и хотя я никуда вырываться не желаю, Элисон, похоже, удивлена, что я охотно участвую в игре. На самом деле это я с ним играю, а не наоборот».

— Сколько слов в первом предложении? — спросил Рауди.

— Одиннадцать. Считаем до одиннадцати, считаем до двух. Два сорок четыре, но в последнем предложении всего восемь. Восемь слов.

— Это еще, ради всего святого, что за белиберда?

— Не знаю. — Глаза у Андреа забегали. Так выходит. Вроде как две дыры, змея в дыре деревянной колоды, валет в карточной колоде.

— Это слишком произвольно!

Птичка обогнула диван, с которого наблюдала за ними. Брэд вышел в смежную комнату позвонить.

— Это для тебя слишком произвольно, Рауди. Ты же знаешь, у Андреа ум иначе работает.

— Восемь, тринадцать, пять, — принялась считать Андреа. — Нет, не то, совершенно не то. Количество фотографий учитывать?

— Нет, эти снимки делали люди из ФБР, а не убийца. К тому же ключ, который он нам оставил, не обязательно связан с математикой. Это может быть все, что угодно.

Андреа поскребла затылок и уже захныкала, но вдруг уставилась в угол. Прислушалась, затем перевела взгляд на Птичку.

— Нет, Бетти не то говорит. Это число. Вроде как число дождевых капель. Ливень, омывающий мир. Может, в воде все дело.

Упоминание о Бетти Птичка пропустила мимо ушей: сознанию Андреа требовалось поплутать по тайному лабиринту, прежде чем сфокусироваться на чем-то. Через открытую дверь был слышен негромкий голос Брэда. При этом звуке кожа у Птички покрылась мурашками.

«Нет, нельзя, чтобы мужской голос вызывал такую реакцию. Мне дело надо делать. Нужно переиграть убийцу».

— Ну же, Андреа, сколько можно копаться! — Рауди щелкнул пальцами. — Работать надо, работать, работать. У нас время на исходе!

— Какое время?

— Время, время, всегда все дело во времени. Эта публика обращается ко мне, когда сама уже ни на что не способна, а часы тикают, тикают… Думаешь, ФБР притащило бы все это сюда, — он указал на кипу бумаг, — если бы в тупик не уперлось? Сомнительно. Так что сосредоточься!

Андреа снова захлюпала носом и устремилась к большой белой доске, на которую переписала последнее послание Коллекционера Невест, и принялась наносить какие-то знаки, понятные только ей. Рядом на стене висела фотокопия этого послания:

«Меня пытаются убить, все пытаются убить меня.

Но если ты Бог, у тебя есть преимущество: всегда можно передумать. Зачем ты забрал мою невесту? Мой черед.

Ты кого-то недавно убил? Змей выжидает в саду, выискивает новую невесту, чтобы привести к себе в шалаш. Два — ноль в мою пользу.

Потерянный рай. Разгадать не всякому дано. Разгадать безумца. Когда валет в колоде. Валет хочет, чтобы я его от тебя спрятал? Но нет, я не болен, я просто выше тебя.

Я солнечный свет, а ты Человек Дождя».

Птичка прочитала послание, но сосредоточена была в тот момент не на нем, не на Андреа и Рауди, не на папках с уликами. Она думала о Брэде.

«Мне двадцать четыре года, а у меня не было еще ни одного романа. Меня нельзя полюбить, и из меня сколько-нибудь приличной любовницы не выйдет. Я грязь на подошвах общества».

Три часа она кружила по комнате, делая вид, будто участвует в общей работе, но в действительности была погружена в собственные переживания: оправдывала, обвиняла, принимала, отвергала — беспрерывный поток эмоций и мыслей.

Птичка не могла дождаться, когда наконец Брэд закончит телефонный разговор и вернется к ним. У нее имелись для этого веские основания. Она должна переиграть его — ради всех. Это будет ее вклад в общее дело. И, даже отдавая себе отчет в том, что до известной степени обманывает себя, Птичка жаждала продолжения.

Чувства нахлынули внезапно, словно девятый вал налетел, подхватил ее, понес куда-то. Случись это раньше, она бросилась бы к себе в комнату и ушла с головой в творчество. Но это раньше. А теперь новизна чувств затягивала, и Птичка принялась уговаривать себя: «Все в порядке, ведь ничего не произошло. Никакого девятого вала. Все это просто игра воображения. Брэд посмотрит на меня, и в его глазах, мягких, я увижу желание узнать меня поближе. Он попросит разрешения подойти, скажет, что ему нравится быть рядом со мной».