Обреченные - [2]

– Но ведь старый паром... – слабо возразил Мануэль.

– У старого парома осадка была меньше. Он хорошо шел и по мелководью. Но у нас теперь новый паром. А он оказался великоват для нашей Рио-Кончос. Для каждого рейса теперь придется углублять дно.

– Васкос, я себя плохо чувствую.

– Или бери лопату, или я опущу ее тебе на голову!

– Слушай, Васкос. Я, конечно, не такой умный, как ты. И все же вот что пришло мне в голову. Разве нельзя подождать, пока уровень воды не перестанет понижаться? Тогда останется только прокопать две канавы у каждого берега. Большинство из тех, кто ждет на дальнем берегу, – просто туристы. Они никуда не спешат, просто привыкли всюду носиться на огромной скорости. Пусть подождут.

Васкос выпятил грудь:

– Моя задача – обеспечивать бесперебойную работу парома!

– Такое отношение к своим обязанностям трудно переоценить, Васкос.

– Возможно. Но поговаривали, будто сегодня через реку поплывет Атагуальпа. – Васкос вытащил платок и вытер потный лоб.

При одном упоминании грозного имени лопаты быстрее замелькали в руках рабочих.

– А, – протянул Мануэль, – наш знаменитый политик! Когда настанет час, Васкос, к тебе от страха вернутся силы. Ты вскинешь паром на спину и легко перебежишь через реку.

Мгновение Васкос молча смотрел на Мануэля. Потом наклонился, поднял лопату и с поклоном вручил ему:

– Сеньор, будьте так любезны...

– Хотелось бы мне ответить, что для меня это удовольствие, – проворчал Мануэль. Затем медленно побрел к будочке, служившей Васкосу кабинетом и конторой, и начал неторопливо стягивать с себя чистую белую рубашку. Рабочие, стоящие в воде, закричали на Мануэля, торопя его. Мануэль наградил их грустной, усталой улыбкой. Такой прекрасный день и так плохо начинается! Три машины на этом берегу и целая куча на том. Он поднял лопату, осмотрел ее – сантиметр за сантиметром – и снова положил на землю. Снял сандалии, поставил их рядом с аккуратно сложенной рубашкой.

Потом Мануэль взял лопату и медленно вошел в теплую, грязную воду. Грязь просочилась через носки. Остальные с радостью расступились, освобождая ему место.

– Помяните мое слово, – заметил Мануэль, втыкая лопату в илистое дно, – нам предстоит долгий и неприятный день. – Поскольку бежать было уже поздно, он начал усердно копать. На его смуглых плечах выступила испарина.

"Для глупых туристов с их пустыми лицами и лучезарными улыбками, – говорил он себе, – я – просто живописный мексиканец, мехикано; они будут наставлять на меня свои маленькие черные ящички и щелкать, снимать, как я орудую лопатой.

Раз работа неизбежна, ее необходимо выполнять. За работу платят деньги, песо. За деньги можно купить еду. Поев, человек снова способен работать. Это ловушка. Но от еды Розалита становится теплой и кругленькой; при взгляде на нее появляется сила делать то, что нужно и должно делать с ее теплой и круглой смуглотой. Наверное, она исполняет роль приманки в ловушке".

Мануэль копал, не забывая, однако, беречь силы. Когда через реку поплывет Атагуальпа, придется работать изо всех сил, взбивая мутную коричневую воду в кремовую пену. Интересно, что будет, если бросить в физиономию Атагуальпы полную лопату грязи? Сомнения нет, через три дня труп Мануэля Форно поднимется к устью реки.

Всякий раз, выпрямляясь, он замечал на себе недовольный взгляд Васкоса, который следил за тем, чтобы никто не отлынивал от работы. Мануэль экспериментировал до тех пор, пока не выбрал оптимальный темп. Пусть Васкос тоже не расслабляется, но не стоит давать ему повода придираться.

Глава 1

Бело-голубой «кадиллак» с техасскими номерами несся по пустыне. Дарби Гарон гнал машину на скорости сто сорок пять километров в час. Его загорелые руки легко лежали на руле. Зря они в Виктории ели энчиладас и пили пиво. Теперь съеденное и выпитое тяжелым комом давило на желудок. Все стекла были опущены; волны знойного воздуха обдували его и девицу, которая сидела рядом, закрыв глаза. Девица – такая же ошибка, как и завтрак в Виктории, – вся разница лишь в размерах. Переперченная и неудобоваримая, как мексиканская еда.

От Виктории до Матамороса – триста двадцать километров. Потом они переедут границу и попадут в Браунсвилл, откуда предстоит нелегкий путь на север. В Сан-Антонио он наконец-то сможет избавиться от нее. Последние три недели прошли как в кошмарном сне. Его ошибка обошлась ему дорого. Скорее бы распрощаться с ней навсегда! Дарби Гарону ничего так не хотелось, как вычеркнуть Бетти Муни из своей памяти, но он понимал, что никогда ее не забудет. Потому что запятнан и опозорен навсегда.

Сверкающие стальные иглы палящего полуденного солнца проникали сквозь темные стекла его солнцезащитных очков. Хлопчатобумажная рубашка с короткими рукавами, выпущенная поверх шортов цвета хаки, была полностью расстегнута. Теплый воздух высушил пот на груди, превратив его в кристаллики соли, но всякий раз, когда он откидывался на спинку сиденья, спина мгновенно становилась мокрой.

Дорога впереди клубилась в темном мареве зноя и словно растворялась. Вдоль нее, по обочинам, бежали дикие лошади. Слева, далеко в вышине, на фоне ослепительно яркого неба, описывали медленные, роковые круги канюки. Дарби Гарон поморщился: по ногам стекали струйки пота. Наверное, ад – такое место, где ты принужден вечно Гнать машину под недвижным палящим солнцем... И сидеть рядом с крупной девицей в желтом платье, девицей с закрытыми глазами.