Обреченные - [11]

В этой же комнате, напротив, было что-то по-своему… стильное. Разнообразные растения в горшках, которых Люс никогда прежде не видела, выстроились на подоконнике; под потолком тянулись гирлянды молитвенных флажков. Лоскутное одеяло неяркой расцветки свесилось с верхней койки, частично заслонив астрологический календарь, наклеенный поверх зеркала.

– А ты что думала? Что они освободят для тебя комнаты декана только потому, что ты Люсинда Прайс?

– Э-э, нет, – покачала головой Люс. – Я вовсе не это имела в виду. Погоди, а откуда ты знаешь, как меня зовут?

Карие с зелеными крапинками глаза соседки, казалось, прикипели к потрепанной серой пижаме Люс.

– Так ты действительно Люсинда Прайс? Ну и повезло мне!

Та утратила дар речи.

– Прости, – медленно выдохнув, умерила натиск Шелби и присела на краешек кровати Люс. – Я единственный ребенок в семье. Леон – это мой психотерапевт – все добивается, чтобы я вела себя не так грубо, когда встречаюсь с человеком впервые.

– И что, помогает?

Люс тоже была единственным ребенком, но не держалась враждебно с каждым встреченным незнакомцем.

– Я имела в виду, что… – пояснила Шелби, смущенно поерзав, – я не привыкла делиться. Не могли бы мы, – предложила она, вскинув голову, – перемотать назад?

– Было бы чудесно.

– Ладно, – заявила Шелби и глубоко вздохнула. – Франки прошлой ночью не упомянула о том, что у тебя будет соседка по комнате, поскольку тогда ей пришлось бы заметить – либо, если она уже заметила, огласить, – что меня не было в постели, когда ты прибыла. Я вернулась через окно, – уточнила она, ткнув пальцем, – часа в три.

За окном виднелся широкий уступ, к которому примыкал скат крыши. Люс представила себе Шелби, спешащую по крышам, чтобы вернуться сюда посередь ночи.

Ее соседка открыто зевнула.

– Видишь ли, если говорить о ребятах-нефилимах в Прибрежной, единственное, на чем настаивают учителя, – это видимость дисциплины. Самой дисциплины толком нет. Хотя, разумеется, Франки не собирается извещать об этом новеньких. И тем более Люсинду Прайс.

Вот опять. Эта резкость в голосе Шелби, с которой она произносит имя Люс. Девочке хотелось бы знать, что это значит. И где была ее соседка до трех ночи. И как она пролезла в темноте через окно, не опрокинув ни одно из своих растений. И кто такие ребята- нефилимы?

Люс вдруг очень живо вспомнилась та мысленная полоса препятствий, по которой протащила ее Арриана при первой встрече. Хулиганистым видом новая знакомая из Прибрежной школы во многом напоминала ее подругу, да и чувство «как я вообще смогу с ней подружиться?» было в точности таким же.

Но хотя Арриана казалась устрашающей и даже слегка опасной, в ней с самого начала ощущалась какая-то очаровательная экстравагантность. Новая же соседка по комнате, напротив, попросту раздражала Люс.

Шелби вскочила с кровати и шумно скрылась в ванной, собираясь почистить зубы. Порывшись в сумке и обнаружив собственную щетку, Люс последовала за ней и робко указала на тюбик с пастой.

– Я забыла захватить свою.

– Без сомнения, ослепительный блеск твоей славы мешает замечать мелкие бытовые потребности, – отозвалась Шелби, но все же протянула тюбик.

Около десяти секунд они в молчании чистили зубы, потом Люс не выдержала.

– Шелби! – окликнула она, сплюнув пену.

– Что? – отозвалась та из глубин керамической раковины.

– Что я говорила во сне? – к собственному удивлению, спросила девочка – и это вместо какого-либо из сотни вопросов, роившихся у нее в голове минутой раньше.

Этим утром, впервые после целого месяца еженощных ярких, запутанных, полных Дэниелом сновидений, Люс, проснувшись, не сумела припомнить ни единой подробности сна.

Ничего. Ни единого касания ангельского крыла. Ни единого поцелуя его губ.

Она уставилась на неприветливое отражение Шелби в зеркале. Люс нужна была ее помощь, чтобы подтолкнуть свою память. Ей просто обязан был сниться Дэниел. Если же нет… что бы это могло означать?

– Ума не приложу, – после некоторой заминки сообщила Шелби. – Какую-то бессвязную невнятицу. В следующий раз попробуй выговаривать четче.

Она вышла из ванной и сунула ноги в пару оранжевых шлепанцев.

– Время завтракать. Ты идешь или как?

Люс выскочила в комнату.

– А что мне надеть?

Она все еще была в пижаме. Франческа прошлой ночью ни слова не сказала про требования к одежде. Но с другой стороны, она не упомянула и о соседке по комнате.

Шелби пожала плечами.

– Я тебе что, полиция мод? Что потребует меньше всего времени. Я есть хочу.

Люс втиснулась в облегающие джинсы и черную кофту с запахом. Она бы предпочла потратить еще несколько минут и привести себя в порядок перед первым школьным днем, но только подхватила рюкзачок и следом за Шелби вышла из комнаты.

Коридор общежития при дневном свете выглядел иначе. Повсюду виднелись то огромные прозрачные окна, выходящие на океан, то встроенные шкафы, плотно набитые толстыми и яркими книгами в твердых обложках. Полы, стены, потолки ниш и крутые изгибающиеся лестницы были из той же кленовой древесины, из которой изготовили и мебель в комнате Люс.

Из-за этого все помещение могло бы производить впечатление уютного бревенчатого домика, вот только планировка в этой школе оказалась столь же замысловатой и причудливой, сколь скучной и прямолинейной была в Мече и Кресте. Казалось, через каждые несколько шагов от коридора ответвлялись меньшие боковые проходы, а винтовые лестницы таяли в глубине тускло освещенного лабиринта.