Префект разорвал листок. Он положил руку на голову мальчика и подтолкнул его к двери.
— Спасибо, — с трудом выговорил Дени.
— И впредь ведите себя хорошо, — сказал префект, снова становясь строгим.
Дени вышел. Воспитатель вышел вместе с ним — Дени почувствовал, что тот стоит рядом, когда забирал свои учебники со скамейки в вестибюле.
— До свиданья, отец, — сказал Дени.
— До свиданья, малыш.
Дени побежал во двор с ощущением поражения, в котором он ни за что бы не признался Пьеро. Тот ждал его возле ворот. Сначала Дени пошел к кранам. Но воды не было. Он пожал плечами и подошел к другу.
— Наказали? — спросил Пьеро.
— Нет, — ответил Дени.
— Ты что, шутишь?
Дени потащил его за собой на улицу.
— Опаздываю, — сказал он, — расскажу тебе все на остановке.
В темноте они пробежали по тротуару мимо высокого парня из их школы. Тот стоял в дверной нише с девушкой. Он держал ее за талию, и они целовались.
— Кто это? — спросил Пьеро на бегу.
— Из первого. Я его знаю. Видел девушку?
— Толстовата, — ответил Пьеро.
Потом уже на остановке:
— Ну, как все было?
Небольшая очередь поджидала трамвай. Дени встал в конец.
— Забавно было. Марионетка сказал Гаргантюа, что я стараюсь.
— Правда, — сказал Пьеро, — ты стал совсем другим. Ну и?
— Ну, и Гаргантюа спросил: «А почему вы стараетесь?» Я чувствовал, что он порвет листок.
— Листок уже выписали?
— Конечно.
— И он его порвал?
— Раз-раз и все. Потому что я сказал, что не хочу, чтобы меня наказывали.
— Ты так сказал?
— Да. Естественно, он спросил, почему. Он прекрасно знает, что мне плевать на все на свете наказания.
— Ну и? — спросил Пьеро.
— Ну, и я ответил ему: «Чтобы пойти в больницу и навестить больного». Можешь представить себе, как он возгордился.
— Он порвал листок?
— Ну да!
Возле них стоял какой-то человек. Худой и старый. Одет бедно, но держался очень прямо.
— Ты такой же иезуит, как и они, — сказал человек.
Дени посмотрел на Пьеро.
— Это он мне?
— Не знаю, — ответил Пьеро.
— Конечно, тебе, — сказал человек.
Он пожал плечами и отвернулся от них. И тогда пошел дождь.
День выдался не такой холодный, как в прошлый четверг, и небо было ясным. Легкие облачка бросали тень на дома. Свежие порывы ветра несли по тротуару клочки бумаги.
В комнатке за стеклом, где неделю назад Дени видел говорившего по телефону мужчину, на столе потягивалась кошка. Дени опустил воротник куртки и пошел по коридору. Комната в конце коридора по-прежнему пребывала в запустении. Монахини там не было. Он подошел к окну и посмотрел в парк. Садовник вскапывал лужайку. Из других комнат доносились голоса, и Дени прислушался, стараясь различить голос сестры Клотильды. Не удалось. Садовник за окном копал землю неспешными размеренными движениями. Седые волосы, непокрытая голова. Дени подумал, что лучше всего пойти к остальным. Садовник его не интересовал.
На лестничной площадке второго этажа он услышал голос. Голос «красивого лица». И тут же услышал голос Прифена.
— Он справедливый, — говорил Прифен, — редко нас наказывает, а если наказывает — то за дело.
«Ну-ну, продолжай, — подумал Дени, — мели языком — надолго тебя не хватит».
Он чувствовал, что злится и страдает из-за Прифена. Если можно было бы ударить его по лицу, он бы ударил — и бил, пока тело его не обмякнет, не станет бездыханным, не затихнет. Дени сам не понимал, за что. Может быть, просто потому, что это был Прифен, или потому, что Прифен разговаривал с «красивым лицом». Дени медленно, бесшумно шел на голоса, жесткая прядка упала на лоб. Они стояли вдвоем у поворота коридора, Прифен опирался о стену. Ее он видел со спины.
— Привет, — сказал Прифен.
Дени не ответил. Прифен протянул ему руку. Дени не реагировал. Он смотрел на монахиню, она улыбалась ему, равнодушно, молча, может быть, даже не узнавая его.
Он наклонил голову в знак приветствия:
— У вас все в порядке?
— Да, в порядке. Вы опять опоздали.
Она рассматривала его своими голубыми глазами, задержавшись взглядом на пряди, которую он тщетно пытался смахнуть со лба.
— Я не знал, что нужно приходить в определенное время, — сказал Дени. — Прихожу, когда могу.
Тон, которым он ответил, привел монахиню в замешательство, по ее улыбке словно пробежало облачко. Дени забыл все заготовленные слова. Они то ли остались дома, то ли внизу у лестницы, то ли в пустующей комнате. Если бы не было Прифена, возможно, он попытался бы сказать ей, что пришел только для того, чтобы снова увидеть ее, и что всю неделю надеялся, что ему удастся поговорить с ней, как только что с ней говорил святой недотрога. Но он не осмеливался, и никогда не осмелится. Он был лентяем — таких не привечают, им дают пройти мимо.
Он прошел. В палате, куда он заглянул, Пьеро сидел возле спящего больного.
— Не торопись, — сказал он, — я жду уже полчаса.
— Ну и? — сказал Дени, глядя в окно.
— Что с тобой?
— Ничего.
Пьеро встал и подошел к нему.
— Знаешь, это не смешно. Я пришел сюда ради тебя. Тебе что, кажется, что проводить жизнь в больнице — это веселое занятие?
— Разве я просил тебя приходить?
— Мне так показалось. Черт возьми, ты просто сволочь, честное слово! До чего мерзкий характер!
— Ты мне осточертел, — сказал Дени громко.
