Обречен на победу - [11]

– Что на нее смотреть, она чисто вымыта.

– А к чему бы это? – Гуров указал на другие бутылки. – Одна мытая, остальные пыльные, грязные.

– Слушай, сыщик, – эксперт вновь начал раздражаться, – меня интересуют факты, которые могут стать доказательствами. Мытая бутылка – это бутылка чистая! Что ты на пустом месте хочешь построить?

– Ты сердишься, коллега, значит, ты не прав. – Гуров поставил бутылку на место. – Построить нельзя, предположить можно.

– Как ты ее, мытую, отыскал-то?

– Врач сказал: возможно, бутылкой. – Гуров подмигнул эксперту: – Не переживай, я имел дополнительную информацию, а ты – нет.

В прихожей послышались тяжелые шаги, донесся голос Серова:

– Послушай, прокуратура, люди могли бы дать нам и передохнуть.

Следователь ответил что-то невнятное.

– Лозянко? В двадцать один час он в аэропорту с Пашей цапался! – Серов говорил неприлично громко. Профессия профессией, а под ногами труп лежит, понятые сидят – может, любили его? Ну, не любили, так сосед – человек всегда не посторонний.

Гуров сел, копил в себе злобу. «Ну входи, входи, – торопил он подполковника. – Взгляни в глаза, объясни, как у тебя с совестью обстоит».

– Гуров где? Иль не соизволил? – продолжал Серов все так же на высокой ноте.

Он вошел в кухню, пахнуло паленым, лицо подполковника блестело от пота, на щеке черные полосы. Видно, он вытер лицо рукой, которая была в саже.

– Сидишь? – Он мотнул головой, словно хотел забодать. Глянул из-под набрякших век. Гуров увидел голубые растерянные глаза и отвернулся. – Понимаешь, он квартиру не мог поделить. Жена на размен не соглашалась. Так он хлебнул из ведра самогончика и поджег. Керосинчиком побрызгать успел, а соседей предупредить времени не хватило. Понять можно, в ведре еще чуток оставалось. – Голос у Серова вдруг пропал, он продолжал спотыкающимся шепотом: – Ты, майор, видел, как труп из огня выносят?.. На брезенте такое маленькое лежит! Чтоб вас всех!

Серов ушел в ванную. Эксперт выскользнул к входной двери, начал вывинчивать замок.

В два часа ночи Гуров с Серовым шли по улице. «Волга» обгоняла их, останавливалась, ждала и снова обгоняла.

Серов умылся, бешенство пропало, говорил он тускло, с трудом подыскивая простые слова:

– Ты понимаешь, майор, парень этот… убитый, он из спорта. Невелика фигура, но связан… Главное, там Паша рядом… – Он взглянул на Гурова: – Ты знаешь, кто такой Павел Астахов?

– Спортсмен.

– Это ты спортсмен и миллионы других. А Паша! – Серов посмотрел на Гурова с сожалением и продолжал: – Ты, конечно, вправе улететь. Но бандиты, которых мы намедни взяли, для меня майский ветерок по сравнению с той бурей, которая подымется в городе, ежели мы в этом деле Пашу тронем. А ты человек сторонний, опять же из Москвы. – Серов уже обрел форму, входил в роль. Гуров почувствовал его быстрый взгляд и тут же очнулся, приготовился к обороне. – Я с Москвой вопрос согласую, позвоню в обком первому, он свяжется с министром.

Гуров хотел съязвить, что министр – не тот уровень, мол, выходите сразу на Политбюро, но воздержался.

– Мы тебя в гостинице в «люкс» переселим, майор… На несколько дней, – продолжал гнуть свое Серов. – Я тебе лучших людей дам, пусть они у тебя поучатся…

Гуров отключился, заставил себя не слышать. Слышать-то он не слышал, а с мыслями совладать не мог.

«Поучатся… Ты змей. Из породы русских якобы простаков. Умница. Понимаешь, что я твои детские уловки насквозь вижу. Логика у тебя простая, однако надежная, как оглобля. От поклонов голова не отвалится. Мол, ты мне не веришь и не верь. А я говорю и говорю. А ты слушаешь и слушаешь. А в результате все слопаешь».

Гуров начинал злиться. И на себя – за то, что не может проявить характер, сказать мужские слова и улететь, и на подполковника, который говорит и говорит.

Гуров вспомнил неживое лицо Лозянко, черное пятно вокруг головы. Как же так? В двадцать один час человек, здоровый и жизнерадостный, находится за чертой Города, а в двадцать два с минутами лежит в собственной квартире и мертво смотрит в потолок.

«Черта с два, это не моя работа», – твердо решил Гуров, усаживаясь рядом с Серовым в машину.

– В «Центральную», – сказал Серов. – Так что ты решил?

– Выспаться, – ответил Гуров.

Серов прикинул время до рейса на Москву. До выезда в аэропорт оставалось три часа, об выспаться не может быть и речи.

– Ну спасибо, – Серов завладел рукой Гурова и крепко пожал. – Отдай билетик на самолет.

Гуров безвольно отдал билет, прикрыл глаза.

– Доложу начальству, оно согласует. И чего я москвичей не любил? Вы вполне нормальные люди. А ты, Гуров…

«Вполне нормальный человек» не слышал, он уже не хотел в Москву, ничего не хотел, лишь бы остаться одному и выспаться.

Порой наши мечты осуществляются. Гуров добрался до своего номера без приключений, и никто его не беспокоил, пока он не поднялся сам. Свежий, полный энергии и несколько удивленный, он распаковал чемодан и отправился бриться.

Подполковник Серов, справившись с Гуровым, не лег, а даже прибавил в скорости. Он поднял оперативный состав отдела и отделений, подключил участковых инспекторов.

Надо было успеть обойти сотни квартир, поговорить с людьми до их ухода на работу. Улица, на которой до двадцати двух часов вчерашнего дня жил Лозянко, была немаленькой, на нее выходило три переулка. Необходимо найти людей, которые проходили мимо этого дома около двадцати двух часов. Вероятно, в Антарктиде можно убить и остаться незамеченным. В Городе какие-то свидетели всегда есть, и их необходимо найти.