Образ жизни - [26]
Шрифт
Интервал
…Ну а пока со всех сторон
Мой дом снегами окаймлён.
«Цыганочка» на снегу
Санаторий. Чистый снег.
Лыжи,
крики,
саночки.
Вышел старый человек
И сплясал «Цыганочку».
У него нога болит,
Ноет сердце с вечера.
А улыбка говорит:
«Эх, терять нам нечего!
Растерял я всё, что мог,
А осталось крошево.
Путь мой, видно, недалёк,
Да всё же жизнь хорошая.
Выйду я, прищурю глаз
(Это вам не саночки!) —
Ну-ка, кто ещё из вас
Вдарит так „Цыганочку“?»
Только с веток белый снег
Крупно осыпается.
Пляшет старый человек,
Пляшет… задыхается.
«Эх, чавелла!» — он кричит.
Чуб седой колышется.
А потом молчит,
Молчит,
покуда не отдышится.
* * *
Безнравственно молчать о смерти,
Как будто вовсе нет её.
Я был там дважды:
Вы поверьте
В то ощущение моё.
Метель свистела оголтело,
Зима смертельная мела,
Когда с душой прощалось тело,
Когда душа ещё жила.
А утром талый снег струился,
Шумел по водостоку дождь.
А я тревожным сном забылся,
И мне тогда приснилась дочь.
Как воздух сладок, утро ясно!
Цветы алели из корзин.
И снова жизнь была прекрасна,
И снова вкусно пах бензин
Там, за окном.
Шоссе гудело,
Метель вдоль улиц не мела.
И ликовала, как могла,
Душа,
И оживало тело…
* * *
И вот отчётливо я слышу,
И вот я вижу наяву,
Как дрозд поёт,
Как пашня дышит,
И дым уходит в синеву.
Костёр горит,
Костёр осенний.
Охладевают небеса.
И слышно, как во всей вселенной
Произрастают чудеса
Природы вечной и могучей,
Природы милой и родной;
И дождь из благодатной тучи
Нисходит на палящий зной.
А дождь прошёл, остыли крыши.
Скосили вовремя траву,
Убрали хлеб.
И пашня дышит,
И дым уходит в синеву.
* * *
Среди мыслей и дел,
И мгновенных идей
День взошёл,
и созрел,
и сломался,
Мне сегодня везёт
На хороших людей:
Ни один паразит не попался.
Солнце всходит,
Уходят ненастье и тень;
Запоздалая брезжит удача.
Если б в жизни везло,
Как везёт в этот день,
Всё, наверное, было б иначе.
Поэмы
Помни войну
Поэма
«Помни войну»
С. О. Макаров
За последние 5 тысяч лет было около 6 тысяч войн. Всего 300 мирных дней выпало человечеству за этот период. В войнах погибло около 5 млрд. человек (примерно столько сегодня жителей нашей планеты). Средства, затраченные на войны, можно представить себе в виде золотой ленты шириной 124 км, высотой 10 м, длиной 41 тыс. км
По материалам японской печати 1987 года.
1. Пролог Войны
Когда ещё пещерный человек
Селился по брегам прозрачных рек,
И первые налаживались луки —
Была уже в зародыше видна
Грядущая зловещая война;
К ней приспосабливались головы и руки.
Когда впервой поднялся род на род,
И кто-то первый двинулся вперёд,
Оставив за спиной свою пещеру,
Тупым вооружившись топором,
В чужой пещере учинил погром —
Они открыл вражды и горя эру.
Когда? Тому назад сто тысяч лет
Пещерник, по-походному одет,
А может, налегке — с копьём и камнем, —
Издав Войны безумно дикий рёв,
Он разметал соседа жалкий кров
Захватнически грязными руками.
Не мамонт был и не бизон пред ним —
Такой же человек и побратим,
Но он не узнавал в нём побратима.
Тогда дикарь предположить не мог
В какой та драка выльется итог,
В какой жестокий счёт, необратимый.
2. Беда у городских ворот
Неузнаваемый герой,
И трус неузнаваемый
Встают в один и тот же строй
На городской окраине.
Встают у городских ворот,
Где вражий дух зловонится.
Плечом к плечу идут вперёд,
Плечом к плечу хоронятся.
Кто первый вымолвит «Пора!»,
На супостата двинется,
Кто первый прокричит «Ура!»
И на врага накинется;
Кто будет первый здесь убит
Из тех, в огне которые,
Народом будет не забыт,
И не забыт Историей.
Но тех, что вышли из огня,
Железом не испорченные,
И уцелели — не винят,
А воздают им почести.
А тот убит, да не забыт
Родными, другом, городом;
А тот забыт, хоть не убит,
И не представлен к ордену.
Но вот настал и твой черёд —
И ты встаёшь, не думая.
И в полный рост идёшь вперёд —
Беда у городских ворот!
3. Бахча под Сталинградом
В августе сорок второго года
Выпала хорошая погода,
Вызрели арбузы на бахче.
Над Красноармейском — воздух чёрный,
А на Волге — нефтяные волны,
Самолёт в прожекторном луче.
Мы живём в дому большом, холодном
Вместе с мамой, на пайке голодном.
Во дворе — заброшенный амбар.
И порою кажется, что к ночи
Прокричит последний в жизни кочет,
И последний догорит пожар.
Но однажды очень тёплым утром
В нашем быте, по-сиротски утлом,
Будто луч надежды засиял:
Прошуршали у калитки шины,
Тормознула старая машина,
И шофёр меня в кабину взял.
Сын его — товарищ мой и сверстник
(С ним осколки собирали вместе,
Лишь налёт закончится едва) —
Восседал в кабине очень важно.
Как сынок отца-шофёра каждый,
Знал «автомобильные» слова.
Едем мы втроём в машине крытой
По дороге, бомбами разбитой,
Едем на ближайшую бахчу.
А вокруг стоит такое лето,
Зеленью обугленной одето!
Кажется: не еду, а лечу.
Ах, бахча-баштан, какое диво!
Как дышалось счастливо-счастливо —
Красный сок так сладок и лучист!
— Лопай, пацанва, рубай от пуза,
Не робей — не лопнешь от арбуза.
Только бы не прилетел фашист.
Но фашист — как будто, гад, подслушал —
Прилетел, подлец, по наши души:
Небо почернело от крестов.
Он летел к заводу и посёлку,
Сыпал бомбы на бахчу без толку —
И арбузы проливали кровь.
Грунта окровавленные груды
Вдруг возникли рядом. И отсюда,
Нам казалось, что не убежишь.
Мы скатились в лог, в кустарник колкий;
И над нами взвизгнули осколки,