Образ мира в тексте и ритуале - [83]

Евангельские мотивы рождения Спасителя, составляющие содержательную и символическую основу всего комплекса рождественских праздников и рождественского фольклора, оказываются тем общим смысловым стержнем, который объединяет самые разнообразные и по происхождению, и по прагматике, и по структуре тексты колядок, хотя эти мотивы могут присутствовать в них в разной степени. Если в так называемых апокрифических колядках они доминируют, то в «заклинательных» (величальных или благопожелательных), любовно-матримониальных, шуточных (абсурдных) они могут вовсе отсутствовать. Тем не менее любой текст, включенный в обряд, так или иначе отсылает к общей семантике Рождества и тем самым к евангельским событиям, которые каждый год «актуализируются» и переживаются как происходящие здесь и сейчас: «Wśród nocnej ciszy, w później godzinie, / Zabrzmiały dzwony w polskiej krainie. / Biją dzwony pod niebiosy, / Słychać pienia miłe głosy, / Dziś Bóg sie rodzi» (Среди ночной тишины, в поздний час, зазвучали колокола на польской земле. Звучат колокола до небес, слышны пения милые звуки, сегодня Бог рождается) [PKL: 152]. Эта мистерия Рождества создает двойную перспективу, своего рода сопряжение миров – библейского (евангельского) и актуального (реального, польского, крестьянского, обрядового), что находит отражение в содержании и структуре вербальных текстов.

Строго говоря, в колядках мы встречаемся не с двумя, а с тремя мирами, каждый из которых имеет свои особые параметры пространства и времени, свое персонажное, предметное наполнение, свои иерархии и ценности. Кроме библейского (евангельского) и обрядового (реального), это еще мифологический (высший, иной, потусторонний, не земной) мир. «Совмещение миров» создает очень сложную структуру колядных текстов: в них нарушена связь времен, в них одновременно действуют и говорят персонажи, принадлежащие разным стратам, и это «многоголосие» не всегда легко распознать, а отправителей и адресатов тех или иных высказываний – идентифицировать.

Мифологический мир – это сфера Бога, небесное пространство, населенное ангелами (птицами), рай; его время – вечность (т. е. отсутствие времени); он бесплотен, беспредметен, в нем царит дух, тогда как обрядовый мир веществен и телесен. Знаком присутствия небесного мира в двух других мирах служит чудо, главным из которых является, конечно, сам факт рождения ребенка у «панны» – Девы Марии. Спускаясь с небес в библейский мир, ангелы участвуют в рождественской мистерии, они не просто приветствуют Младенца, но сами мастерят ему колыбельку, греют воду, сушат пеленки, готовят пищу и прибирают в хлеву: «Wejdą w szopę, mali anieli strugali / Złotowierzbę i lipkę Dzieciątku na kolibke. / Jeden kąpiel grzeje, a drugi sie śmieje, / Trzeci pieluszki suszy, każdy rad służy z duszy. / Czwarty jeść gotuje, piąty usługuje. / Szósty po szopie stąpa, sprzęty do kąta sprząta. / I my też małemu Dzieciąteczku pięknemu / Z radością usługujemy i serca swe ofiarujemy» (Войдут в вертеп, ангелочки стругали из золотой вербы и липки Младенцу колыбельку, один купель греет, а другой смеется. Третий пеленки сушит, каждый рад служить от всей души. Четвертый еду готовит, пятый прислуживает. Шестой по вертепу ходит, утварь в угол носит. И мы тоже малому прекрасному Младенчику с радостью прислуживаем и сердце свое отдаем. Курсив мой. – С.Т.) [PKL: 108]. Последние слова принадлежат уже исполнителю текста: «мы» – это участники обряда, которые включаются в библейское событие. Но и небо спускается на землю: на Рождество сам Бог приходит в гости к людям: «Stary Pan Bóg z zapiecka sie śmieje» (Старый Господь Бог с запечка усмехается) [PKL: 149]; Бог наделяет их хлебом насущным: «Dał nam Pan Bóg chleba / S wysokiego nieba» (Дал Господь нам хлеба с высокого неба) [PKL: 67].

Пространство евангельского мира как будто реально – это Святая земля, Вифлеем, Египет, пустыня, горы, реки ит. д.; его время – историческое; его персонажи – люди: святое семейство, царь Ирод, пастухи, волхвы, крестьянин, разбойник ит. д.; его «вещное» оснащение тоже вполне реально – одежда, пища, жилища, домашние животные и т. д. Однако это одновременно и высший, сакральный, космический мир. Младенец, появившийся в этом мире, принадлежит небесам: «Dowiadowali się święci anieli, / Gdzie Pana Jezusa poprowadzić mieli? / Prowad źcież go prosto do nieba, / Bo tam Pana Jezusa bardzo potrzeba» (Хотели узнать святые ангелы, куда им вести Господа Бога? Ведите его прямо на небо – там Пан Езус очень нужен) [PKL: 117]; «Pan Jezus po niebie chodzi, po niebie chodzi, anioły budzi» (Пан Езус по небу ходит, по небу ходит, ангелов будит) [PKL: 190]; «Dziecątko się narodziło, / Niebo ludziom otworzyło» (Младенец родился, небо людям отворил) [PKL: 170, 1843 г.], свивальником ему служит месяц, пеленками – звезды, купелью – заря: «Jest na niebie miesiąc jasny, / Będzie powijaczek krasny / <…> są na niebie zwiazdy jasne, / Bedą peluszeczki krasne, / <…> / Jest na niebie zora jasna, / Bede kąpeleczka krasna» (Есть на небе месяц ясный – будет свивальник прекрасный, есть на небе звезды ясные – будут пеленки прекрасные, есть на небе зоря ясная – будет купель прекрасная) [PKL: 118].