Образ мира в тексте и ритуале - [130]

будем навещать тебя мы часто,

каждый месяц приезжать мы будем,

а уж в месяц каждую недельку?

Вот прошло уже три долгих года,

и ни разу вы не приезжали!»

И еще сестра ему сказала:

«Что ты, брат, какой-то потемневший,

будто бы из-под земли ты вышел?»

Отвечает ей Иван-бедняга:

«Бог с тобой, не говори, сестрица!

Мне достались тяжкие заботы:

восемь своих братьев поженил я,

в дом привел невесток милых восемь,

а как только братья поженились,

девять белых мы домов сложили;

оттого я почернел, сестрица!»

Три дня пробыл братец у сестрицы.

Собирается сестра Елица,

и готовит царские подарки

братьям своим милым и невесткам,

братьям шелковые шьет рубахи,

для невесток – дорогие кольца.

Но Иван пустить ее не хочет:

«Не ходи ты, милая сестрица,

братья сами пусть к тебе приедут».

Но Елица остаться не хочет

и готовит царские подарки.

И пошел тогда Иван в дорогу,

а за ним и сестрица Елица.

Вот приблизились к родному дому,

возле дома белым-бела церковь.

Говорит Иван своей сестрице:

«Подожди здесь, милая сестрица,

я за белую зайду лишь церковь:

когда брата среднего женили,

потерял кольцо я золотое,

поищу-ка я его, сестрица».

Возвращается Иван в могилу,

и Елица ждет его напрасно,

ждет она Ивана-горемыку.

Не дождавшись, в поиски пустилась.

А у церкви – свежие могилы.

Тут она беду свою узнала —

поняла, что брат-бедняга умер.

Поспешила ко двору родному;

к белому двору она подходит —

во дворе кукушечка кукует.

То была не синяя кукушка —

это мать ее, старуха, причитала.

А Елица к порогу подходит

и кричит ей громко, во все горло:

«Бедная моя, открой мне двери!»

Мать-старуха из дому кричит ей:

«Убирайся, моровая язва,

девять сыновей ты уморила

и меня, старуху, взять желаешь?»

А Елица так ей говорила:

«Бедная моя, открой же дверь мне!

Это ведь не язва моровая,

это дочь твоя, твоя Елица».

Отворила мать тогда ей двери;

как кукушки они закричали,

и, руками белыми обнявшись,

обе замертво на землю пали.

Уже первым исследователям было очевидно, что сербские и хорватские тексты во многих отношениях отличаются от большинства собственно «балканских» текстов. В то же время они обнаруживают содержательные пересечения с болгарскими, македонскими версиями, а те в свою очередь – с греческими, албанскими, румынскими, так что весь корпус баллад о мертвом брате, известных на Балканах, может быть представлен как некое единое и непрерывное смысловое (сюжетное) пространство: для каждого конкретного текста могут быть найдены ближайшие версии, минимально отличные от него, а все тексты оказываются связанными цепью постепенных переходов. При этом греческие и сербские версии занимают крайние позиции на этой шкале, т. е. дальше всего отстоят друг от друга.

Т. В.Цивьян, посвятившая этой балладе как образцу балканского текста несколько работ, так суммарно излагает ее содержание:

Сюжет баллады «Приход мертвого брата» (или ее прозаической версии – сказки) сводится к следующему. У матери несколько (3, 7, чаще всего 9) сыновей и единственная дочь. Братья (или один из них, обычно младший) против воли матери выдают сестру замуж на чужбину. В ответ на протесты матери, что это слишком далеко и она не может видеться с дочерью, братья (или один из них, обычно младший) обещают матери по первой ее просьбе привести сестру обратно. После ухода сестры все братья умирают от болезни (обычно чума, холера) или погибают на войне. Оставшись одна, мать в отчаянии требует у братьев исполнения обещания. Один из братьев (обычно младший, редко все) встает из могилы, идет за сестрой и приводит ее к матери. В пути сестра по некоторым признакам (одежда брата в пыли и плесени, от него исходит запах тления, он отказывается от еды и питья) или по указанию птиц («мертвый ведет живую») начинает подозревать правду, но брату удается разубедить ее. Перед домом он оставляет сестру одну, а сам возвращается в могилу. Сестра стучит в дверь. Мать не узнает ее и не впускает, тем более что сестра говорит, что ее привел младший брат, а мать знает, что он умер. Наконец сестре удается уговорить мать, та открывает дверь, переступает через порог, они обнимаются – и падают мертвыми (или превращаются в птиц) [Цивьян 1999: 338–339; курсив мой. – С. Т.].

Легко заметить, что приведенный выше сербский текст значительно отклоняется от этой сюжетной схемы. В нем отсутствуют выделенные курсивом мотивы и присутствуют другие, не входящие в суммарный образец. Среди отсутствующих есть и такие, которые признаются исследователями ключевыми мотивами баллады, например, мотив верности клятве (см. ниже). Если учесть сербские и хорватские тексты, то общими в семантической структуре всех текстов баллад о мертвом брате придется признать только мотивы выдачи замуж дочери/сестры на чужбину по желанию братьев, обещания братьев навещать сестру, гибели (смерти) братьев, воскрешения младшего брата, посещения им сестры, прихода брата и сестры к дому, возвращения брата в могилу, встречи матери и дочери (сестры) и их смерти.

Наиболее существенные отличия приведенного сербского варианта от общей схемы касаются фигуры матери; ее роль оказывается затушеванной сравнительно с другими версиями, хотя ее образ и здесь очерчивает внешнюю рамку всего повествования: текст начинается с матери, взрастившей девять сыновей и одну дочь, и заканчивается матерью, умирающей на пороге своего дома в объятиях дочери и вместе с ней, так что между первой и последней строкой помещается вся трагическая история целой большой семьи. Но, в отличие от других версий, мать здесь вообще не действует и не влияет на ход событий: она не принимает решения о замужестве дочери (она лишь высказывает свое предпочтение жениху-соседу); она не требует от сыновей обещания по первой ее просьбе привезти сестру обратно; она не вступает в конфликт с сыновьями и не проклинает их (или младшего сына) за нарушение обещания, она не идет на кладбище, на могилу младшего сына, не она посылает его за дочерью, наконец, она не растит внуков и не занимается хозяйством