Образ и личность Ломоносова - [7]

В 1757 году выходит “Собрание разных сочинений в стихах и в прозе… Михайла Ломоносова”, открывающееся предисловием “О пользе книг церьковных в российском языке” с беспрекословным утверждением: “..Российский язык в полной силе, красоте и богатстве переменам и упадку неподвержен утвердится, коль долго церковь Российская славословием Божиим на Славенском языке украшаться будет”. Стоит ли обсуждать, на чьей стороне используется это имя в многовековом вопросе о переводе церковных служб на русский язык? Великолепным ломоносовским слогом были написаны “пре-ложения” семи псалмов, ода на темы ряда глав из Иова, и все это размещено на первых страницах прижизненного издания. Сочинения весьма активно были востребованы читающей публикой, как духовной, так и светской. Не сомневаясь в существовании Творца и будучи твёрдым в вере, Ломоносов, полагая наличие атмосферы на Венере, считал нужным высказаться о веровании возможных на ней живых существ. Не будем комментировать, согласимся с неординарностью мысли.

Церковь достойно воздала памяти своего питомца не только частными речениями, но и небывалой для худородного лица процедурой погребения. И неслучайно в дни 200-летнего юбилея Ломоносова (1911 г.) в стенах Московского университета прозвучало:

“И сама Церковь присоединяется к общему торжеству своим молитвенным воспоминанием о приснопамятном юбиляре, как об одном из славных питомцев своей школы, двигателе духовнаго просвещения и незабвенном певце величия Божия. Да будет же благословенною память о нем из рода в род!” (Боголюбский Н. Речь в храме Имп. Моск. Университета).

Итак, Ломоносов по праву стал кумиром весьма тонкого слоя читающей публики. Время государственного внимания придёт позже.

* * *

Вернёмся к последнему году жизни Ломоносова. Документы свидетельствуют о тяжёлом кризисе, длительно развивавшемся и достигшем апогея приблизительно за месяц до его кончины. Трагическим был в жизни Ломоносова 1764 г. Ранее счёл за лучшее покинуть Россию И. И. Шувалов. Теряет влияние К. Г. Разумовский, пытающийся отказаться от должности Президента Академии. Ломоносов всеми силами тщится привлечь нового покровителя — всесильного Г. Г. Орлова. Развеялись надежды на вице-президентство в Академии. Академическая среда прекрасно обходится без него. Он одинок, у него нет друзей и союзников, в лучшем случае — это собеседники.

Кризису способствовал выход на первый план в Академии молодых лиц: в естественных науках — С. Я. Румовского (1734–1812 гг.) ив гуманитарных (филология, история) — А. Л. Шлёцера (1735–1809 гг.). Оба талантливы и друзья, оба с младых лет посвятили себя науке, оба достигли профессиональных вершин. Вышколенные профессионалы неминуемо сменяют в науке талантливых и самоотверженных дилетантов. Но если стезя Румовского — это всё-таки сторонняя для Ломоносова астрономия, то немец Шлёцер посягает на изначально русские, выношенные и выпестованные Ломоносовым области знаний. И этот соперник не только получает поддержку на выборах в профессора Академии, но высоко оценен при дворе и одарён правом представлять свои сочинения непосредственно императрице. История уже рассматривалась не только как набор фактов и анекдотов. Были сделаны первые шаги в методологии поиска объективных первопричин событий и анализа их развития.

Печальной оказалась судьба материалов, собранных Ломоносовым для Российской истории. Он отказался передать их Шлёцеру, просившему об этом, и вручил документы Ф. А. Эмину, человеку случайному в исторической науке. Написанный и изданный Эмином труд не оказался достоин памяти Ломоносова.

Весной 1764 г. он составляет “Обзор важнейших открытий, которыми постарался обогатить естественные науки Михайло Ломоносов”. Применительно к классу “гуманиорум” (истории, филологии и т. д.) или стихосложению, ничего подобного “Обзору” в его бумагах не найдено. В его глазах они малозначимы сравнительно с естественными науками.

“Обзором”, привычно написанным в третьем лице, Ломоносову необходимо поддержать себя верой в значимость собственных научных заключений. Не будем комментировать представленные 9 пунктов, укажем только, что наблюдения прохождения Венеры по диску Солнца в эти пункты им не были включены. Слог “Обзора” чеканен и безжалостен к оппонентам, увы, давно минувших лет. Современные Ломоносову авторы опущены. И не случайно! Причину он раскрывает сам.

В эти же дни (весна 1764 г.) им сделаны наброски плана “Системы всей физики”. Перечисленные в ссылке номера пунктов плана отражают и в разных словах многократно формулируют общее научное кредо Ломоносова: “Пусть физик не подчинит свой ум какому-либо знаменитому и прославленному своими заслугами автору”.

Красной нитью через череду документов 1764–1765 годов проходит стремление Ломоносова осмыслить своё место в науке, итоги многолетнего в ней пребывания, отсутствие достойного признания отечественных и зарубежных коллег. И мы воочию наблюдаем драму личности, не удовлетворённой этими итогами, личности, лишь раскрывшей, но далеко не во всём реализовавшей свои дарования. Можно строить догадки о причинах выбора Ломоносовым естественных наук как критерия личной оценки. Время и потомки выделили совсем другую сторону его деяний. Но Ломоносов воспринимал науку как главное призвание жизни, и сознание не свершённых Великих Дел, соразмерных трудам гигантов, означало для него не менее как жизненное поражение.