Обратный отсчет - [9]
Как-то сомнительно.
На следующее утро телефон все звонил. Отключить его было нельзя: розетку прикрывала коробка, привинченная к стене. Звонок выключить тоже возможности не было. Я попробовал просто снять трубку и положить на столик, но голос телефонистки загремел еще громче звонка: «Если желаете набрать номер, положите трубку и перезвоните». Сквозь звонки и подушку, наброшенную на голову, едва слышались крики соседа: «Ты дождешься, что я засуну чертов телефон тебе в задницу!» И дальше: «Немедленно выключи, черт побери! Выключи, выключи, выключи, выключи…»
Я оделся, не став принимать душ. В ванной плеснул водой в лицо, выключил свет и ушел. Когда закрывал дверь, телефон продолжал звонить.
– Черт возьми, – крикнул менеджер, – почему он трезвонит всю ночь?
У него были плечи лесоруба, шире, чем у бейсболиста, и я почти ждал, что он сейчас выскочит, вернется с топором размером со ствол красного дерева и с размаху разрубит меня пополам.
– Это мне мать звонит.
Я сказал правду только потому, что это легче, чем выдумывать ложь, в которую он не поверит.
– Мать? – переспросил менеджер. – Упорная женщина.
– Я бы так не сказал.
– А как бы сказали?
– Лучше промолчу.
Он пристально взглянул на меня, услышав неожиданный ответ. Я бросил ключ от номера на стойку.
– Можно было б в номере оставить, – заметил он. – Мне больше понравилось бы.
Я ушел, оставив его в недоумении, в безнадежных попытках представить себе мою мать. Наверно, почти все сыновья снисходительнее меня, особенно на расстоянии, но никто из них не знает, как я далеко, поэтому я не могу никому объяснить, почему не испытываю никаких сантиментов в День Матери. Между мной и окружающим миром лежит пролив, трещина, провал, которые все расширяются. Я не мог знать, что демаркация границ вызовет землетрясение, предваряемое несколькими ощутимыми, но незначительными толчками. Они случаются ночью, перед самым сном, когда меньше всего ожидаешь, что дрогнут и покосятся стены.
Землетрясение в один балл
Семь
Я был чего-то несправедливо лишен, но не знаю, чего именно, вот в чем дело. Одно знаю – мне так это нужно, что само желание стало важнее предмета, причем я долго не мог понять, насколько это опасно.
Согласно указателю на бесплатной автостраде, до Сан-Диего осталось два часа езды. Вчера я не успел уехать подальше, задержавшись сначала за завтраком, потом на Джайант-Тревел-плаза, в Национальном банке Гузберри, отвлекаясь на постоянные утомительные раздумья о Рози, о матери, Мэри. В любом случае, сегодня слишком поздно подъехал бы к порогу Мэри, хоть пока еще довольно рано. Со своими нездоровыми генами – от блудного отца с полу азиатски ми глазами и неродной матери без молока – постоянно боюсь, чтоб игральные кости не перевернулись, и за рулем обычно повинуюсь ограничениям скорости. А теперь нажал на акселератор, видя, как стрелка ползет к верхним пределам.
Промчался на полном ходу через Лос-Анджелес, где встретился с Рози. Она стояла прямо передо мной на вечернем концерте. Я пришел туда один. И просто попросил ее сесть – пожалуйста, мэм.
– Сам сядь, – пробурчала она, тараща глаза, как сова, – сукин сын долбаный. Задним все загораживаешь.
– Я стою, потому что стоите вы.
– А я стою, потому что передо мной стоит какой-то другой сукин сын. Не хочешь сидеть, слушай дома пластинки. По-моему, я тебе просто понравилась, вот что я думаю. Если я тебе понравилась, угости меня пивом.
Так все и началось.
Вскоре Рози привела меня к себе домой, чего я уже ожидал. Опять выехал из дома отдыха с одним-единственным чемоданом. За одинокие годы бродяжничества удалось накопить капитал, перешедший теперь в руки Рози. Славное было лето под высокими тентами, рыба выпрыгивала из воды… хотя сомнительно, чтобы ее мамаша была необычайной красавицей.
Рози целыми днями распевала стандартные религиозные песнопения. Крупные храмы Лос-Анджелеса могли себе позволить заключать контракты с лучшими певцами, а она себя считала певчей птичкой в клетке. В то время придерживалась более традиционной веры, основанной на милосердии, которое, по ее убеждению, Бог к ней проявит. Иисус, по ее представлению, охотно подставит ей под ноги спину, причем Рози жутко хотелось проверить Его на выносливость.
Однажды я пошел с ней на встречу с проповедником Эйконом Джексоном. Он сам бегал по разным студиям, завербовывая не столько верующих, сколько талантливых, но мне нравился. Знал, что многие певцы вернутся, добившись успеха, и внесут в корзинку весомые вклады.
– Рози, – начал проповедник Джексон, – не знаю…
– Чего?
Отец Рея Пуласки погиб при невыясненных обстоятельствах. Рей носит в себе эту тайну, желая понять, как все было на самом деле, а заодно – как вообще устроен мир, в котором он вынужден жить. Рей чувствует себя изгоем и одновременно существом особенным. У него своя реальность, которая движется параллельно с реальностью других людей. Пытаясь отыскать истину, он колесит по Америке, встречается со многими, часто экстравагантными, личностями, попадает в замысловатые, порой драматические ситуации. Удастся ли ему найти то, что он ищет?
Немолодой толстеющий художник Морис, глядя на золотую рыбку в банке на кухонном столе, размышляет о том, сумеет ли он – почти утратив связь с земным – в последний раз выплыть со дна жизни на поверхность и, поймав ускользающую улыбку жены Шейлы, написать ее портрет. А читатель в это время попадает в сети, наброшенные фокусником Полом А. Тотом, и как зачарованный следит за попытками героя вернуться в мир людей…
Некий писатель пытается воссоздать последний день жизни Самуэля – молодого человека, внезапно погибшего (покончившего с собой?) в автокатастрофе. В рассказах друзей, любимой девушки, родственников и соседей вырисовываются разные грани его личности: любящий внук, бюрократ поневоле, преданный друг, нелепый позер, влюбленный, готовый на все ради своей девушки… Что же остается от всех наших мимолетных воспоминаний? И что скрывается за тем, чего мы не помним? Это роман о любви и дружбе, предательстве и насилии, горе от потери близкого человека и одиночестве, о быстротечности времени и свойствах нашей памяти. Юнас Хассен Кемири (р.
Журналистка Эбба Линдквист переживает личностный кризис – она, специалист по семейным отношениям, образцовая жена и мать, поддается влечению к вновь возникшему в ее жизни кумиру юности, некогда популярному рок-музыканту. Ради него она бросает все, чего достигла за эти годы и что так яро отстаивала. Но отношения с человеком, чья жизненная позиция слишком сильно отличается от того, к чему она привыкла, не складываются гармонично. Доходит до того, что Эббе приходится посещать психотерапевта. И тут она получает заказ – написать статью об отношениях в длиною в жизнь.
Истории о том, как жизнь становится смертью и как после смерти все только начинается. Перерождение во всех его немыслимых формах. Черный юмор и бесконечная надежда.
Рассказ о том, как прогулка по морскому побережью превращается в жизненный путь.
Проснувшись рано утром Том Андерс осознал, что его жизнь – это всего-лишь иллюзия. Вокруг пустые, незнакомые лица, а грань между сном и реальностью окончательно размыта. Он пытается вспомнить самого себя, старается найти дорогу домой, но все сильнее проваливается в пучину безысходности и абсурда.
Книга посвящается 60-летию вооруженного народного восстания в Болгарии в сентябре 1923 года. В произведениях известного болгарского писателя повествуется о видных деятелях мирового коммунистического движения Георгии Димитрове и Василе Коларове, командирах повстанческих отрядов Георгии Дамянове и Христо Михайлове, о героях-повстанцах, представителях различных слоев болгарского народа, объединившихся в борьбе против монархического гнета, за установление народной власти. Автор раскрывает богатые боевые и революционные традиции болгарского народа, показывает преемственность поколений болгарских революционеров. Книга представит интерес для широкого круга читателей.