Обратный отсчет - [45]

– Даже диктаторы, – сказала Азаль.

– Если б ты еще не умер, – сказала Холли, – можно было б заняться любовью в последний раз. М-м-м.

– Немного потеряли, – сказала Мэри.

Потом они заговорили между собой, точно меня тут не было. Я и сам не совсем был уверен, что есть. Может быть, я действительно мертв. Как все это случилось? Неужели я действительно проделал такой путь, навещал этих женщин одну за другой? Покрыл каждую милю? Проник в побочный заговор, задуманный параноиком хуже Джо Маккарти?[45] Или все это выдумал? Может, я умер еще до того, как все это случилось? Скончался задолго до женитьбы на Рози? Может быть, я в аду, предназначенном для бродяг? А где же Джонни Кэш? Я ведь попал как раз в тот круг ада, и пламя разгорается выше и выше.

– Он был не так плох.

– Порой даже забавен.

– Надо было только закрыть глаза на его многочисленные недостатки, ха-ха.

– Помните, как он смеялся?

– Он часто смеялся. Его смешили странные вещи.

– Конечно. Он смеялся над тем, над чем другие плачут.

– Он был особенный. Ох, не в том смысле, ха-ха-ха.

– Не самый лучший любовник в моей жизни.

– Размер важен.

– Не знаю. Фактически, я никогда…

– Ох, знаешь. Просто не знаешь, что знаешь.

– Джонни Кэш, – сказал я, – помоги мне, Джонни.

– Слышите?

– По-моему, я слышу призрак.

– Ш-ш-ш. Может, он здесь, среди нас.

– Девочки, имейте совесть.

– Почему он зовет Джонни Кэша? Имеет в виду Дайона. Того, который поет свою песню.

– Теперь он считает себя Джонни Кэшем. Но он не Джонни Кэш.

– Это мы в черном.

Тогда у меня еще были ноги – так, по крайней мере, я думал, и бросился бежать.

Керри схватила меня за руку.

– Я не хотела сюда приезжать, они меня уговорили. Разве не видишь – мы просто стараемся напугать тебя, обновить, сделать лучше. Напугать, чтобы выгнать из мира, который ты построил.

– У меня нет бамперных наклеек! – крикнул я, словно у меня еще был рот, и вырвался в дверь на большую дорогу. – Вы все хотите меня убить. Все заодно.

Они гнались за мной – призраки или любовницы, или то и другое, – но я бежал быстрее, меня несли сверхъестественные ноги или, возможно, вид гроба, где, по их утверждению, лежал какой-то старый я.

Увидел в миле на дороге восемнадцатиколесный трейлер, чертовски похожий на тот, что стоял на стоянке у Джайант-Тревел-плаза. Даже наверняка узнал бейсболку дальнобойщика. Я бежал и бежал средь машин, размахивая руками, как флагами. А потом скушал семьдесят тысяч фунтов стали и стекла.

Землетрясение в восемь баллов – сильное

Слушай. Ш-ш-ш. Ш-ш-ш. Еще чуть потерпи.

Погрейся на галогенном солнце Господнем. Пыхни трубкой,

Спой оду. Скоро все откроется.

Увидишь своих слетающих ангелов – белого, красного.

А пока пусть зреет виноград, звучит песня.

Ступай по свежей траве. Время есть, полным-полно времени.

Просто зовите меня Джонни Бодхисатва.

Это не самоубийство. Совсем наоборот.

Угу, вот каков замысел. Включи телевизор.

Пролистай Коран, Библию, испытай трепет.

Чудо? Нет. Сюда. Скорей…

Ноль

Я стал бродягой другого типа – на каталке по больничной палате. Бывшие любовницы навещали, но я предупредил сестру:

– Никого не пускать, кроме Джейни и Фло.

– А?

– Это моя песня.

– Какая песня?

Я парковался на койке несколько недель, потом началась реабилитация. Руки окрепли. У меня появились железные кулаки, но я никуда не двигался. Прочие части тела ослабли, ног почти не осталось – ампутированы по колено. Парализован ниже пояса. Нечего и говорить, репродукция исключена, нечего даже пытаться. Они мне отомстили или я им? Мать постоянно звонила, я бросал трубку.

Страшно хотелось домой. Хотелось увидеть Рози, убедиться, что на этом переломном повороте мы снова сойдемся, помиримся. Но Рози так и не появилась. В машине она уже не поместится, в самолете – тем более.

Зимой, наконец, меня выпустили. Отвезли в аэропорт в специальном фургоне, погрузили, как груз. Через час выгрузили и в другом специальном фургоне доставили домой.

Рози не сильно была рада видеть меня.

– Дорогой Джон, – сказала она.

Я не понял, потому что это прозвучало как: «Дорогой Джон, что я наделала?»

– Все женщины хотели меня убить, а не просто одна.

Она смотрела на меня, качая головой.

– Почему ты не отвечал, когда мать звонила в больницу? И почему мне сейчас не отвечаешь? Почему никому не хочешь отвечать?

– Зачем мне с ней разговаривать? Что она может сказать, кроме му-му, ля-ля-ля, надо истребить косоглазых, евреев, арабов?

– Вот телефон. Сам звони. Просто поговори с ней. Пожалуйста, Джон.

Что мне терять, кроме рук, туловища выше пояса и головы? Не придется слишком далеко идти, прежде чем я засну, но, с другой стороны, дольше добираться. Ради бога, надеюсь, что не слишком долго.

– Чего тебе надо? – спросил я у своей мнимой матери.

– Ну, это…

Проклятый голос, антиматеринский рев из поддельной утробы, кухонный фартук, обмотанный вокруг моей шеи, скалка над моей головой.

– Это… была как бы шутка, – объяснила она.

– Пожалуй, я сейчас брошу трубку.

– Нет, Джон, ты не все знаешь. Это я написала письмо. Один мой приятель послал его из Сан-Диего. Начнем с того, что об этом знали только мы с Рози. Знали, что ты вот-вот отправишься бродяжничать.

Мне бы следовало удивиться. У меня должен был бы случиться сердечный приступ. Но порой знаешь, что будет, прежде чем понимаешь, что знаешь.