Обратная сторона. Том 1 - [12]

Сейчас, узнав о беременности Даяны, он снова подумал, что, возможно, именно ребенок сможет изменить его. Как первый выстрел в живую мишень, о котором ему рассказывал инструктор в академии ФБР.

Хэлстон остановил «Шевроле» рядом с пикапом и вышел из машины.

– Стивен! – заорал Маккоун. – Стивен Крамп! – он заглянул в ближайшую палатку.

Хэлстон прислушался. Ничего. Ни единого звука.

– Впечатляет? – спросил Кевин Лордс с какой-то крысиной гримасой ехидства.

Хэлстон обернулся, окинул его внимательным взглядом и решил, что лучше будет промолчать.

– Если вы приехали сюда не для того, чтобы поддержать нас, то у вас будут большие проблемы, – заверил его Лордс, чувствуя, что начинает обретать контроль над ситуацией.

Хэлстон шагнул к нему, заставив попятиться. Главная дорога была перекрыта поваленным деревом, преграждая выход из ворот фабрики. «Не хватает только осадных орудий», – подумал Хэлстон.

За одним из костров кто-то разбил пустую пивную бутылку. Толстяк в джинсах и безрукавке рыгнул и зашелся громким смехом.

– Эй, Лари! – проорал он, подходя к палатке. – Поднимайся! Твоя очередь дежурить!

– Дежурить? – спросил Хэлстон. Лордс снова улыбнулся.

– Вначале мы расходились по ночам домой, а утром возвращались, обнаруживая, что баррикады разобраны и партия груженых тягачей покинула фабрику, – он снова улыбнулся. – Но мы это быстро исправили. А тех, кто рискнул выйти оттуда и убрать дерево, убедили, что лучше этого не делать.

– Надеюсь, никто не погиб? – Хэлстон подумал, что ситуация явно вышла из-под контроля.

– Пока нет, – заверил его Лордс. – Но если никто не закроет эту чертову фабрику, то, скорее всего, будут трупы.

– Вот как? – Хэлстон подошел к заблокировавшему дорогу дереву.

Старый дуб казался неподъемным. «Не пригоняли же они сюда кран, чтобы уложить эту громадину?» Он обернулся и посмотрел на палатки. Сколько же нужно людей, чтобы поднять это дерево? Неужели действительно весь город объединился, чтобы закрыть фабрику? Хэлстон вспомнил Данинджера и попытался представить, как он будет действовать в подобных условиях.

– Эй, агент! – позвал его Маккоун. Он шел по газону, а следом за ним плелся сонный мужчина. – Вы еще хотите поговорить с бывшим работником этой чертовой фабрики?

Глава четвертая

Данинджер проснулся в 6.40. За окном началось осеннее ленивое утро. Он почистил зубы и умылся. Вода из крана была холодная и кристально чистая. Данинджер вспомнил родники у своего дома. Родники из детства. И девочку. Невысокую. С прямыми волосами и курносым носом. Кажется, у нее были самые серые глаза из всех, которые он когда-либо видел. Даже с каким-то серебристым оттенком, когда она смотрела на него. Девочку звали Кристин, и это была его первая в жизни любовь.

Вообще Данинджер влюблялся с пол-оборота. Но тогда он думал, что это впервые и навсегда. Робкий и нерешительный, но не от страха, а от нежелания обидеть Кристин. Он очень хотел, но боялся ее поцеловать, услышав где-то разговоры о женской чести. Но поцелуй все-таки состоялся. На вторую неделю гуляний за ручку и разговоров обо всем, что успел узнать в этом мире их детский разум. Вернее, не поцелуй, а скорее робкое прикосновение губ, как в старых любовных фильмах, когда актеры отчаянно пытаются изобразить страсть, но не перешагнуть за рамки строгой цензуры. И еще один. И еще…

Данинджер чувствует запах Кристин. Молоко и что-то цветочное. Им по тринадцать лет, и для них это новая жизнь, новые горизонты. Чувства вспыхивают, будоражат сознание круглые сутки, и Данинджер почти готов поклясться, что будет любить эту девочку всю свою жизнь. Почти готова поклясться и она. Они продолжают встречаться остаток лета, а осенью, когда начинается школа, забывают навсегда об этом увлечении. В памяти остается лишь первый поцелуй да запах – молоко и цветы…

Данинджер оделся и вышел из номера. На часах было ровно семь. Когда они жили с Даяной, то она просыпалась словно будильник – всегда вовремя, да еще и раньше Данинджера, упрекая его за чрезмерную сонливость. В те далекие моменты он искренне радовался, что стал адвокатом, а не агентом. Так, по крайней мере, он мог избегать бесконечных упреков жены в своей несостоятельности. Упреков без ненависти и желчи. Упреков, произнесенных с такой заботой и пониманием, что от этого невольно начинаешь презирать себя. Она любит тебя, переживает за тебя, а ты не ценишь этого, не пытаешься принять, сделать выводы и исправиться. Но потом Данинджер приходил в свой офис, и жизнь неспешно входила в прежний ритм. Он нужен в этом мире таким, какой он есть, а не таким, каким его видит Даяна. Если она хочет, то с ней он будет пытаться стать ее идеалом, но здесь, в своем офисе, со своими клиентами, он будет таким, какой есть. Вот если бы его приняли в ФБР, то тогда пришлось бы меняться, а так жизнь идет своим чередом, чаще заставляя улыбаться, чем грустить.

– Даяна! – позвал Данинджер и только потом постучал в белую дверь с номером девять. Никто не ответил. – Даяна! – позвал он еще раз, прислушался. – Хэлстон?

Молчание, лишь играет радио, вещая местную музыкальную станцию.

Данинджер помялся с минуту и, осторожно повернув ручку, приоткрыл дверь, заглянув в номер. Двуспальная кровать была заправлена. Строгий костюм Даяны лежал поверх голубого одеяла.