Обратная сторона радуги - [37]

– Место для парковки нашлось только шагах в пятидесяти, за пару минут промок, как пудель, – он тряхнул головой. – Знатный ливень.

– Я вижу, что сорвала вас с места не в самый удачный момент, – быстро сказала я, – поэтому плачу за ужин.

– Ни в коем случае, я имею другое предложение – почему нам просто не выпить токайского вина и не перейти на ты? Одну минуту, я только приведу себя в порядок.

– Мы можем, наконец, поднять бокалы за плодотворное сотрудничество, – от его официоза не осталось и следа, – или мне по-прежнему не доверяют?

– Можем. Одно доказательство сработало железно, его не подделаешь. Я верю вам… тебе. И, как это ни странно, хорошо понимаю, что творилось с Христианом.

– Что в этом странного, вы же оказались перед одинаковым выбором. А выбирать между чувством и долгом всегда нелегко, Христиан предпочел чувство и поплатился за это. Но, как выяснилось, оказался прав. Ты выбрала долг и тоже считаешь, что поступила правильно, но тебя все равно не оставляет чувство вины.

– Причем тут я?

– Но ты же влезла в чужую семью с намерением её разрушить.

Мне захотелось проткнуть его насквозь салатной вилкой.

– Это не так.

– Это очевидно.

– Из ложной посылки рождается ложный вывод, так ведь говорил твой прадед? Я не сделала ни одного шага в этом направлении.

– Почему же не сделала шаг в обратном?

– Видит Бог, я пыталась.

– Может, ты плохо пыталась.

Привык к бесчувственным фигуркам, вот и считает весь мир огромной шахматной доской.

– Может. А может, выбрала дилетантский способ защиты и проиграла.

– Или позиция тебя вполне устраивала?

– Устраивала!? – взорвалась я. – Я постоянно была одна, боялась даже позвонить первой. Ближайшая подруга перестала со мной общаться. Да разве позиция, при которой тебя трусят пригласить на танец, может кого-то устраивать?

– Вряд ли.

– Все мои душевные силы уходили на то, чтобы делать усилие над собой, на то, чтобы сделать усилие еще и над любимым мужчиной меня просто не хватило. Хотя мне не очень приятно говорить об этом.

Клаус задумчиво кивнул головой.

– И ты взялась в одиночку исправлять ошибки двоих. Уехала, оставив себе всю боль, чтобы ненароком не поделиться с тем, кто её причинил. Разве это легко? И разве это не достойное поведение?

Я молчала.

– Признать вину, как ни странно, проще, чем бессилие, – спокойно продолжал Клаус. – Только в чем она заключается? Не устояла перед обожанием? Это естественно. Пожалела? И это бывает. Только выбор человека, а не ситуация, в которой он оказался, способен его по-настоящему характеризовать. Ты, к сожалению, не могла выбрать, кого полюбить, тебе остался только выбор, как поступить, и путь ты предпочла честный, хоть и болезненный, так что ликуй, ни в чем ты не виновата. Правда, это слабое утешение…

– Зачем ты мне все это говоришь?

– Мне показалось, что за эти несколько дней мы стали друзьями.

Ликовать мне не хотелось, я просто спросила:

– Как ты меня раскусил?

– Без труда. Молодая журналистка без обручального кольца в поисках новых сюжетов уезжает в скромную неэкзотическую страну из полного сюрпризов Израиля, есть в этом какая-то безысходность.

– И это все?

– Когда ты открываешь кошелек или сумочку, то не задерживаешь взгляд, значит, фотографии любимого, от греха подальше, там не держишь.

– Может я её просто выбросила.

– Возможно. Но я свою выбросил только спустя полгода. Потом, ты купила лучшие духи в Арена Плаза.

– Значит, я тебя недооценила, ты крепко за мной шпионил?

– Я уже сказал, что мне очень стыдно. Но это как раз не потребовало особых чудес конспирации, ты открыла коробку, пока шла к машине, у тебя выпал чек на двадцать пять тысяч форинтов, и ты его даже не подняла, а как только села за руль, сразу надушилась.

– Из этого можно сделать какой-то вывод?

– После разрыва отношений большинство женщин, дабы подсластить пилюлю, стараются вернуть себе то, чего были лишены во время романа. А если ты столько времени опасалась пользоваться духами, то вывод напрашивается сам собой.

– Ну, вот и дождь проходит, – как ни в чем не бывало, добавил Клаус, – смотри туда.

Повинуясь движению его руки, я повернула голову, в темном небе четко выделялась светлая радуга.

– Так поздно…

– Судя по всему лунная.

– Да, очень красиво, – задумчиво выговорила я.

– Мой первый курсовой экзамен завалила именно она.

– Радуга?

– Радуга. И вдохновленный ею на восстание Томас Мюнцер. Как говорят нерадивые студенты «именно этого я и не учил». Помню, я неразборчиво что-то тараторил, а преподаватель разозлился и посоветовал мне, пока не поздно, поступить в духовную семинарию.

Я слабо улыбнулась.

Бабушка Хана однажды сказала мне, что радуга впервые появилась после всемирного потопа, как знак божьего прощения. А мое имя тоже обозначает радугу, только по-гречески, когда-то греки считали, что она не исчезает, а рассыпается по полям на ирисы.

«Греки на всемирный потоп опоздали, поэтому смастачили собственную байку», – добавил дедушка Рубен.

– А я родилась при радуге, и теперь это для меня связь с папой, подарившим мне радужное имя. Он был очень веселый человек и всегда что-нибудь придумывал. Мне иногда кажется, что когда появляется радуга, он дает мне знак-проси что хочешь, ангелы сегодня добрые.