Обратная сторона обмана (Тайные операции Моссад) - [28]

– Как он должен исчезнуть? Голос генерала немного дрожал.

– Для него это не будет сложно. В конце концов, его учили лучше всех в мире. По крайней мере, мы так считаем.

Генерал прокашлялся и спросил: – Что они сделают с нами?

– Мы же уже раз прошли через это, – сказал, погрустнев, Эфраим. – Я думаю, ты должен был бы понять.

– Да, да. Но только, чтобы я не... Он запнулся.

– Что «не»? Ты хочешь выйти из игры? Если ты собрался сделать так, то скажи об этом сейчас, пока мы ничего не предприняли. С сегодняшнего дня у нас больше не будет пути отхода. Мы очень быстро приближаемся к точке, откуда уже не будет возврата. Как только Виктор полетит в Нью-Йорк, мы должны будем исполнить наш долг.

– Это очень мило с вашей стороны. Я рассердился. – Если ты ему позволяешь выйти из игры, то меня ты даже ни разу не спросил, хочу ли я садиться в самолет. Как, черт побери, я переживу эту адскую скачку?

– Нет, ты меня не понял. Я говорил о нем. Если он захочет уйти, то сможет, но у нас есть долг. Если он сейчас действительно уйдет, а мы находимся под наблюдением, то его уберут так же, как меня, и как они попытаются расправиться с тобой. Но он еще может всегда выйти из игры, если выяснится, что мы «чистые».

Генерал встал и покачал головой. Я чувствовал, что он начинал понимать мои душевные волнения, что он был озабочен тем, что через несколько секунд дело может стать необратимым. – Я не хочу выходить из игры. Но только то, что сейчас начинается, становится очень реальным для меня. Я никогда раньше не играл в такие игры, и у меня нет об этом ни малейшего представления, на которое я мог бы положиться. Меня пугает не то, ЧТО мы хотим сделать, а то, КАК. Я хочу только знать: Если они возьмут нас, что, как ты думаешь, они с нами сделают?

– Ты можешь быть спокоен, если ты беспокоишься, что предстанешь перед судом. Этого они себе не смогут позволить. Они урегулируют проблему за закрытыми дверями. Возможно, несчастный случай, или они на неопределенное время засунут нас в «психушку». Почти все возможно, но только не открытый судебный процесс.

– Не очень многообещающее будущее, – улыбнулся генерал.

– Ну, это в том случае, если они нас поймают до того, как мы закончим задуманное. Я думаю, мы не перенесем неудачу, это слишком дорого обойдется нашей стране, не говоря уже о нас самих.

Мы помолчали несколько минут. Потом я встал и обратился к Эфраиму:

– Я хочу, чтобы ты еще кое-что сделал, пока я не ввязался в вашу затею.

– Ты ввязался уже, – ответил Эфраим.

– Возможно, но я обещаю тебе, что больше не пошевелю даже пальцем для тебя, если ты не сделаешь кое-что для меня.

– И что же?

– Ты должен, причем именно сейчас, – я показал на телефон, – свести меня с кем-то в твоей клике в Моссад, кого я знаю лично.

– ЧТО?!!

– Ты правильно расслышал. С кем-то, кого я знаю. Я хочу быть уверен, что ты не готовишь мне западню.

– А как же генерал? Я думал, ты доверяешь ему.

– При всем уважении к нему, мы ведь оба знаем, что ты с воскресенья мог десять раз перехитрить этого человека. Я хочу кого-то из Моссад, кого-то, кто знает эти уловки.

– Я же тебе не могу так просто кого-то выдать.

– В таком случае я ухожу.

Эфраим помолчал. – Ты знаешь, что после всего, что ты узнал, я не могу просто позволить тебе уйти.

– Тогда убей меня, но если ты хочешь, чтоб я работал с тобой, то лучше позвони кому-нибудь.

Эфраим несколько секунд пристально рассматривал меня. Потом он подошел к телефону и, получив свободную линию, набрал номер. – Рувен? – спросил он наконец-то и подождал. – Минутку, пожалуйста. Он повернулся ко мне: – Ты знаешь Рувена Хадари?

– Да.

Он изложил человеку на том конце провода, что я хочу удостовериться, что в Моссад есть и другие люди, сотрудничающие с Эфраимом. Рувен, которого я знал и высоко ценил, подтвердил это. Я настоял на том, чтобы он дал мне свой номер телефона. В случае неудачи я позвонил бы ему, и не был бы зависим только от Эфраима. Они согласились и я, положив трубку, на самом деле успокоился. Это не была ловушка, нет, это была законная попытка перевернуть Моссад вверх килем и создать на его месте то, что, как мы надеялись, будет лучше.

Я открыл окно, мне срочно был нужен свежий воздух. После всего: сигарет, трубки, рыбы и картошки «фри» запах в номере был невыносим.

– Еще вопрос, – сказал я. – Сколько всего человек в деле?

– Около десяти. Но только трое знают, что происходит на самом деле. Или я теперь могу сказать, что четыре? Никто за пределами этой комнаты, за исключением Рувена, не знает о тебе, если ты это хотел знать.

Я не ответил. Я сидел у открытого окна и смотрел на серый железобетонный комплекс, который этот отель предлагал как лучший вид из окна.

– Второго апреля ты прилетишь в Нью-Йорк. С этого дня ты сам отвечаешь за себя. Я не буду предлагать тебе определенную гостиницу. Я даже не хочу знать, где ты остановился.

Я кивнул, по-прежнему смотря в окно.

– Ты меня слушаешь? – спросил участливо Эфраим.

Я кивнул.

– Вот номер, по которому ты позвонишь, когда побываешь в бюро ООП. Он передал мне визитную карточку. – Такой же номер есть в Нью-Йорке; это пекарня. Набери тот же номер в Тель-Авиве и я у аппарата.