Обpыв - [2]

— Это ты сам представляй, раз такой умный, — хмыкнул Долговязый, — сам-то стоишь, небось, вместе с нами и зубы заговариваешь! Решил нам всем настроение испортить? Или вообще отговорить, а самому без очереди прыгнуть?

— Нет, но если чисто теоретически, — не сдавался Болтун, ведь существует же шанс, что…

— Вы только послушайте, что он говорит! — вскричал Долговязый. — Нас всех идиотами выставить захотел? Да за такие слова… да только за одно такое предположение я бы его из нашей партии исключил!

— Как, вообще? — радостно подхватил Хромой. Он стоял за Болтуном, и это ему было бы очень кстати.

— Вообще!

— Поддерживаю! — воскликнул Хромой. Он нервно дернулся, резко поднял руку, голосуя [за], и теперь с надеждой взирал на Прыща. Но тому было все равно, он готовился к прыжку.

— Итак, двое [за] при одном воздержавшемся, — задумчиво проговорил Долговязый.

— Нет, это я так, просто… — сразу прошептал Болтун, смущенно сникнув.

— Тогда надо было просто стоять в своей очереди и не вякать! — отрезал Долговязый. — Раз партия обещала рай, то рай! Никто еще не разочаровался, никто не в претензии…

[Но никто же и не вернулся] — хотел вставить Болтун, но промолчал.

— И никто и не вернулся, — закончил Долговязый. — Никто. Значит всех устроило.

— Да я же… — начал Болтун несмело.

— Исключен большинством голосов! — закончил Долговязый.

Хромой мигом подскочил к Болтуну.

— Давай билет!

— Да как же это… как же… — казалось, Болтун сейчас разрыдается. Он смотрел то на Долговязого, то на Хромого, но в их лицах сквозила решимость и не было и намека на жалость. В последней надежде Болтун посмотрел на Прыща. Но тому было все равно, он готовился к прыжку.

— Билет! — напомнил Долговязый.

— Я больше не буду, — прошептал Болтун. — Честное слово!

— Билет! — рявкнул Хромой, протягивая руку.

Болтун совершенно сник. Он полез в карман и протянул заветный билет.

Хромой выхватил его и стал рвать, а, порвав, швырнул клочки в лицо изменнику. Болтун вздрогнул, в его глазах были слезы, руки тряслись… он развернулся и медленно поплелся прочь. Долговязый и Хромой снова возликовали, но никто не подал и вида. Оба посмотрели на Прыща, но тому по-прежнему было все равно, он просто готовился к прыжку.

— Смотрите! — внезапно закричал Хромой.

Долговязый резко посмотрел, куда тот указывал. Болтун бежал к краю обрыва в сотне метрах от них.

— Его надо остановить, — пробормотал Хромой, — он же разобьется!

Долговязый пожал плечами.

Болтун подбежал к краю обрыва и с криком, расставив руки, полетел головой вниз.

— Тоже мне птица, — Долговязый презрительно сплюнул, провожая Болтуна взглядом, — развоображался тут, понимаешь! Говорил, что не верит, а сам… Даже без билета прыгнул. Кому ж он нужен теперь такой?! Теперь-то точно разобьется зазря.

— Ну, я пошел, — Прыщ в последний раз оглядел товарищей, кинул озабоченный взгляд на нескончаемую толпу позади, кивнул двум вооруженным солдатам в форме, один из которых заметно покосился и теперь торчал из земли под нелепым углом в сорок пять градусов.

Прыщ разогнался… Нога его коснулась трамплина, но трамплин не отпружинил, как ожидал Прыщ. А потом: нелепый взмах руками, головокружительное сальто и последний разочарованный "хряп"…

Долговязый с Хромым, подскочив к краю, снова изобразили на лицах сильное сожаление, улыбнувшись про себя. Долговязый, пользуясь моментом, незаметно приблизился к трамплину и быстро вынул камушек, потом резко оглянулся. Хромой быстро отвернулся, делая вид, что ничего не видел.

Долговязый вернулся к нему.

— Ну, вот и моя очередь пришла, — протянул он с улыбкой.

Хромой, не скрывая своей зависти, пожал ему руку, вежливо напоминая не забыть про билет, и желая Долговязому ухнуть как следует.

Долговязый отошел от обрыва метров на двадцать, потом для солидности отошел еще на пять, потом еще на три, ощущая на себе внимание тысячи завистливых глаз.

— Ну, с богом! — прокричал он и побежал.

Шаги давались легко, воздушно…

Яркие картинки неожиданно заполнили его сознание. Все, от чего он бежал…

Плачущая посреди ночи при свете красного ночника дочурка в колыбели со сломанной деревянной жердочкой… Сонные уставшие глаза жены, сердито говорящей ему что-то… Ее мятые локоны растрепаны и свисают, как уши у коккер-спаниеля, и такие же грустные, влажно-коричневые глаза… И так хочется проявить чуть-чуть жалости, потрепав нежно ее по загривку. Его начальник маленький, полный, рано полысевший, кричащий на него в своем кабинете, от одного взгляда на которого так и тянет к рвоте, и страшно хочется наблевать ему прямо на лысину и посмотреть, что будет дальше…

Трещина памяти была полна ярких, ненужных, пустых воспоминаний, как мусорная яма — выкинутых разноцветных этикеток, случайно брошенный взгляд на которые выхватывает то одну из них, то другую. Ярко. Разноцветно. Бессмысленно.

Шаг…

Еще…

Еще…

Еще картинки, еще видения, еще воспоминания…

И вот… трамплин мягко и приятно отпружинил, отбросив его вверх и довольно далеко. Долговязый расставил руки, секунду он парил в воздухе. Сзади сразу раздались завистливые вздохи. На мгновение, бесконечно прекрасное мгновение он завис над обрывом, а по том, стремительно набирая скорость, полетел вниз.