Обожравшийся каннибал - [17]

– Ты знаешь, почему я остался в армии после окончания войны? – спросил отец. – Не было работы. Я совершенствовал мои познания, которые требовались для продолжения службы, и меня направили в другой полк. Командиру этого полка во время войны было временно присвоено генеральское звание, а теперь он вернулся к своему постоянному чину полковника и вел себя так, будто весь мир был виноват в этом его понижении. Он был законченный негодяй, но женат на изумительно привлекательной молодой женщине. Она служила в его подчинении, в женском вспомогательном подразделении, и, может, увлеклась его золотыми галунами, всеми теми отличиями, которые так много значат во время войны. В общем, влюбилась в него. Мы с твоей матерью встречались с ними на официальных приемах. Мне нравилась эта женщина. Ее звали Кэтлин. Когда я говорю, что она нравилась мне, я имею в виду, что так может нравиться человек, который работает рядом с тобой и с которым ты каждый день встречаешься по службе. Между нами ничего не было. Абсолютно ничего. Вот и вся история, Джонни, которая теперь будет переписана заново, так что ложь станет правдой.

Однажды вечером были танцы где-то в большом частном доме. Я потанцевал с Кэтлин – самый обычный танец. Все младшие офицеры танцевали с женами начальников, это было чем-то вроде нашей обязанности. В тот вечер она была как-то неестественно напряжена, будто доведена до отчаяния. Кэтлин попросила меня проводить ее на террасу, чтобы подышать свежим воздухом. Почему она выбрала меня, я до сих пор не понимаю. Все это было очень странно. Она не терпела полковника – любила кого-то другого. Ей надо было как-то освободиться, с кем-то поговорить. Мог ли я ей чем-то помочь? Она спросила, не хочу ли я стать ее другом.

– Разумеется, я сказал «да», не думая о том, как это много значит. На следующий день Кэтлин позвонила. Не смогу ли я приехать в отель на Рассел-сквер, комната 6В. Это обеспокоило меня. Мне не хотелось ввязываться в эти семейные дела. Но она с таким отчаянием просила помочь, что я поехал.

Трубка Макайвора погасла. Он было потянулся за зажигалкой, но потом передумал и положил трубку на стол. Джон заметил, что руки отца дрожат.

– Я приехал в этот отель, – медленно сказал Макайвор. – Подошел к комнате 6В и постучал в дверь. Кэтлин была там, пьяная и в истерике. Мне пришлось похлопать ее, чтобы привести в чувство. И она мне все рассказала. Человек, с которым она находилась в любовной связи, был Обри Мун. Ему было уже под шестьдесят, но у таких знаменитых людей не бывает возраста. Я думаю, он ослепил ее обещаниями дома в Лондоне, виллы в Каннах, яхтой, апартаментами в Нью-Йорке, платьями, бриллиантами – и еще бог знает чем. Она не была юной девочкой, чтобы польститься на такие вещи, но кто знает? Дело было в том, что Мун ее раздавил, она была в состоянии близком к самоубийству.

И в самой середине этой сцены в комнату вдруг входит полковник, а с ним менеджер отеля и частный детектив. Полковник решил, что это я и есть тот самый «мистер Уилсон», который зарегистрировался с «миссис Уилсон», его женой. Я, естественно, отрицал это. Должен сказать, что и Кэтлин тоже отрицала это, тогда и после. Она говорила правду. Человек, который держал за собой на имя Уилсона эту комнату в отеле в течение последних двух месяцев, был Обри Мун. Но знаешь, что было потом, Джонни? Клерк отеля присягнул, что тем человеком, который оформлял у него номер, был я. Горничная и официант, работающие в отеле, показали, что видели меня в комнате и заставали в разных вольных ситуациях с Кэтлин. Они с сожалением смотрели на нее. Все знали Обри Муна в лицо, ни один человек не смог бы спутать меня с ним.

Я… я не знаю, Джонни, как все произошло. Я был отдан под военный суд. К счастью, обвинение в шпионаже отпало, но Муну этого было явно недостаточно. Он хотел дискредитировать меня и выставить из Англии. Я никак не мог удержаться на работе. Меня выгоняли через минуту после того, как брали. Мун мог находиться где угодно, хоть на Тибете, но кто-то, кому он платил, зорко за мной следил. Бесконечные, бесконечные гонения целых семь лет, Джонни! Как-то раз я пришел к нему. Он рассмеялся мне в лицо и напомнил тот день в офицерском клубе, когда я сделал из него дурака. Я знал, что тот день он никогда не забудет. И понимал, что мне нечего и думать бороться с ним, с его деньгами и влиянием. Никому не позволено наносить ущерб его тщеславию и величию. И я понял одну вещь, Джонни. Нельзя бороться против больших денег. Человек с деньгами может делать что хочет, безразлично, честное это дело или нет. Сначала я думал, что он устанет и снимет свою ногу с моей шеи. Теперь же знаю, что он никогда этого не сделает.

После длительного молчания Джон спросил:

– Есть одна вещь, которую я не понимаю, отец. Это было случайно, что полковник застал тебя с леди в комнате на Рассел-сквер?

Уоррен Макайвор устало покачал головой.

– Мун был уже готов порвать с Кэтлин и наблюдал за ней. Наверное, в тот вечер кто-то подслушал, как она просила меня помочь ей. Следует отдать ему должное, он убил одним камнем сразу двух птиц. Выждал, когда она позвонила мне и попросила прийти в отель. Оба его свидетеля были уже наготове. Тогда он сообщил полковнику, и ловушка захлопнулась. – Макайвор посмотрел на сына. – Это правда, Джонни, чистая правда. И хотя ты узнал ее слишком поздно, но это правда.