Обожание - [65]

ЖОЗЕТТА

Ааааааххх!

САНДРИНА

На помощь, ваша честь! Боже, да вызовите же «скорую помощь»! У Жозетты удар, а Латифа потеряла сознание…

РОМАНИСТКА

Вот так сюрприз. Да-а-а… Всем сюрпризам сюрприз.

ЛАНЬ

Э-э-э… скажите, Эльке… В тот момент… в тот самый момент, когда жизнь покидала Космо… как он на вас смотрел, а?

ДЕНЬ ОДИННАДЦАТЫЙ

ЭЛЬКЕ

Космо жив, он воскрес!

Это он, ваша честь, освободил моего Франка.

Как только опознали нож, арестовали обоих парней: нашелся миллион свидетелей, видевших орудие убийства у них в руках.

В последующие недели мне удалось поговорить практически со всеми участницами «женского хора». Две из них были замужем за адвокатами, третья — за министром, четвертая — за журналистом, чье мнение очень ценилось в Елисейском дворце, а пятая — счастливое совпадение — за братом судьи, который должен был председательствовать на процессе. Ах, ваша честь, это была красивая операция: дергая за веревочки, подмазывая, используя политический и финансовый шантаж, эти мужчины — а ведь Космо всем им наставил рога! — добились освобождения человека, которого все они в глубине души считали убийцей. А вот Касим послабления не получил. Против него не нашли ни одной веской улики, но жертва была знаменитостью, а правосудию требовался убийца, так что… методом исключения… Приговор был очень суровым: пятнадцать лет.

Следовало ли мне признаться, ваша честь? Конечно же, нет. На мне лежала священная миссия — распространять вокруг себя любовь Космо, — так что я никак не могла оказаться за решеткой. Конечно, ужасно, что наказали невиновного, тем более что само убийство было актом высшего милосердия. Но, положа руку на сердце, ваша честь, хотя от того, что я скажу, бедняжка Латифа может снова упасть в обморок, я была уверена, что тюрьма Касиму не повредит. Во-первых, она уж точно бесповоротно разведет их с Франком, а во-вторых, даст то, чего ему так не хватало с самого первого дня жизни, — одиночество. В камере у Касима будет время на размышления, чтение и мечты, и — кто знает? — возможно, он сумеет изменить свою жизнь.

Все вышло даже лучше, чем я рассчитывала, годы заключения не прошли для Касима впустую. Его поведение в тюрьме было безупречным, просто образцовым, и через восемь лет его условнодосрочно освободили. Касим выдержал испытание благодаря любви матери и регулярным визитам тюремного воспитателя. Месяц за месяцем он приносил Касиму книги, и они их обсуждали. Выйдя из тюрьмы, Касим дословно цитировал целые страницы из Верлена, Германа Гессе и Хатеба Ясина[18]… Он стал вести литературные студии в иммигрантских районах, и очень скоро его узнала вся страна… Его уважали за цельность характера и образованность, он стал личностью… Поучительная судьба, не то что у Франка… Тот скатывался все ниже… Жаль, Хасан не успел порадоваться успехам своего сына: в пятьдесят пять лет, за несколько дней до освобождения Касима, он умер от сердечного приступа.

Но главное, что я хотела сказать, ваша честь: я счастлива.

Космо жив! В ком и в чем он только ни живет… С ума сойти можно!

Взгляните на этот портрет Космо в юности — он достался мне после смерти его матери. Этот рисунок углем сделал в 1960 году Алео, уродливый сын Маринетты… Помните его? Великолепная работа, не правда ли?

Вот кассета из автоответчика с первым посланием, которое оставил мне Космо в 1987 году (автоответчик, кстати, он мне и подарил на пятидесятилетие). Это было чудо: возвращаюсь я среди ночи с работы, нажимаю на клавишу, и… вот он, мой любимый, со мной, тут, в этой комнате! Послушайте: Эльке, где ты… Я в Эксе. Сам не знаю, что тут делаю. Сегодня во второй половине дня я шел по авеню Мирабо, почесал указательным пальцем уголок правого глаза, и мне вдруг показалось, что я не узнаю свое лицо… Я пощупал еще и обнаружив между глазом и переносицей углубление, вернее, глубокую дыру… Я засунул туда палец и принялся выковыривать ошметки мозга… Теперь у меня в голове пусто.

Хотите послушать снова? Эльке, где ты… Я в Эксе. Сам не знаю, что я тут делаю. Сегодня во второй половине дня я шел по авеню Мирабо, почесал уголок правого глаза указательным пальцем, и мне вдруг показалось, что я не узнаю свое лицо… Я пощупал еще и обнаружил между глазом и переносицей углубление, вернее, нет, хуже — глубокую дыру… Я засунул туда палец и принялся выковыривать ошметки мозга… Теперь у меня в голове пусто.

Это всего лишь голос, скажете вы.

Конечно. Но ведь когда Космо был еще жив и мы говорили с ним по телефону или болтали, лежа в темноте, тоже был только голос. Ваша честь, я обожала… и обожаю его голос.

А когда я в гостиной смотрю кассету с записью его спектаклей, у меня есть не только голос! Я вижу его лицо и тело, смотрю, как он двигается! Вы скажете, не хватает живого тела. Конечно. Но даже если тело другого человека полно жизненной силы, это не поможет вам слиться с ним воедино. Оно — другое, вы ничего о нем не знаете. Только любовь способна уничтожить границы, существующие между людьми, наша с Космо любовь неразрушима.

Я могу взять напрокат какой-нибудь фильм из тех, о которых он мне говорил, например «Неприкаянных»[19]