Оборванные нити. Том 3 - [42]

Поговорив со всеми и обдумав полученную информацию, Саблин пришел к выводу, что расклад получается тяжелым. Ситуация действительно скандальная и грозящая не просто оргвыводами, а уголовной ответственностью. Он еще раз глянул в свои записи, которые делал по ходу разговоров со всеми участниками происшествия: да, между первой госпитализацией в Больницу скорой помощи и последующей госпитализацией в «инфекцию» времени прошло непозволительно много. Чего они так долго телились? Почему потребовалось столько времени, чтобы утрясти вопрос? И ровно то же самое произошло при повторной госпитализации в «скоропомощную» больницу: администраторы договаривались, пытаясь спихнуть друг на друга тяжелого больного, а время шло, и состояние Кудиярова стремительно ухудшалось. Вместо оказания квалифицированной медицинской помощи несчастного мастера-взрывника возили из больницы в больницу, да еще и на машине без специального оборудования, предназначенного для оказания реанимационного пособия. Да еще и дежурный реаниматолог, пропустивший одышку… В общем, будут искать виноватых.

Ох, не любил Сергей Михайлович Саблин эти клинические случаи, когда ставится вопрос о врачебной ошибке или недобросовестности, именуемой в Уголовном кодексе преступной халатностью. И ни один судебно-медицинский эксперт эти случаи не любил. Правда, выход из положения обычно находился в том, что брался эпикриз из истории болезни и тупо переносился в акт исследования. Делать это было несложно, поскольку даже при огромной нелюбви судебных медиков к чтению написанных от руки медицинских документов переписать напечатанный на машинке, а в последние годы — на компьютере, эпикриз большого труда не составляло. Да и ссориться с коллегами никто не рвался, все понимали, что если при судебно-медицинском исследовании будет выставлен другой диагноз, отличный от диагноза, поставленного в лечебном учреждении, то начнутся разборки, взаимные упреки, выговоры, проблемы с горздравом, а напоследок, так сказать, «на сладкое», еще и клинико-анатомическая конференция. И придется судебному медику идти туда и отстаивать свой диагноз, и нападут на него, маленького и несчастного, одинокого и беззащитного, десятки квалифицированных клиницистов, которые постараются впиться зубами в эксперта и все-таки доказать, что он не прав, а они — правы. Ибо расхождение диагнозов — вещь серьезная. Тут и до уголовного дела рукой подать.

Понятно, вскрытие по такому случаю нельзя поручать эксперту, в квалификации которого есть хотя бы малейшие сомнения. Стало быть, решил Сергей, вскрывать будет Сумарокова, уж в ней-то он уверен на двести процентов.

— Сергей Михайлович, я вас умоляю, — ответила Изабелла Савельевна, которую Саблин пригласил к себе, чтобы дать поручение и объяснить ситуацию, — вы же врач, вы посмотрите на меня.

Он глянул внимательнее. Выглядела заведующая танатологией из рук вон плохо. Сумарокова была явно нездорова.

— Что с вами, Изабелла Савельевна? — участливо спросил он. — Почему вы не на больничном?

— Вот собиралась к врачу после работы, думала, еще сегодня отстою вахту. — Она грустно улыбнулась и развела руками. — То есть вахту завотделением я отстою, не развалюсь, а вот провести вскрытие по такому сложному случаю… Да проведу, конечно, но в результате ни вы, ни я уверены быть уже не сможем. Просмотрю что-нибудь, не замечу, не так проинтерпретирую, а то и просто забуду сделать по рассеянности. Худо мне совсем, Сергей Михайлович, голубчик, вы уж простите старуху, не в моих правилах отказываться от работы, но и рисковать совершить непростительную ошибку я не могу. Да и потом, даже если я сумею сделать все как следует, не факт, что я завтра или уже сегодня к вечеру не свалюсь, причем надолго. А ведь по «больничным» смертям в случае расхождения диагнозов обязательно назначают клинико-анатомическую конференцию, на которую я прийти уже не смогу. Значит, придется идти вам как моему начальнику, а если я совершу ошибку? Вам придется на конференции перед всеми краснеть и оправдываться за мои промахи. И этого я тоже допустить не могу. Пусть кто-нибудь другой вскрывает.

— Но Изабелла Савельевна, дорогая моя, кому же еще я могу поручить такой неоднозначный случай? Филимонову? Смешно! Вашим более молодым экспертам? Еще смешнее. Я могу доверить это только специалисту вашего уровня.

— Но… — начала было Сумарокова, но Сергей перебил ее.

— Я все понял, вы действительно не можете провести это исследование. А кроме вас, в танатологии больше некому это сделать. Значит, придется мне. В конце концов, и мне полезно, навыки поддерживать надо в рабочем состоянии, а то погонят меня из начальников — придется снова к столу становиться. Шучу, шучу, — добавил он, видя, как изменилось лицо Изабеллы Савельевны. — Пока вопрос так не стоит. Но вы же понимаете, что жизнь непредсказуема. И решения вышестоящего руководства — тоже.

Вскрытие он назначил все-таки на следующий день, решив потратить время на детальное ознакомление с медицинскими документами из двух больниц, в которых побывал умерший Кудияров. В итоге он пришел к выводу, что, учитывая диспепсические расстройства и картину шока, причину смерти следует, скорее всего, искать в системе пищеварения. Хотя все может быть и совсем не так, ведь сколько случаев известно, когда инфаркт миокарда симулирует «острый живот».