Оборванные нити. Том 2 - [40]

Ну что ж, по крайней мере, механизм установлен. Теперь бы еще понять причины, запустившие этот механизм. И еще сосуды эти новообразованные, так похожие на кисты… С ними тоже надо бы разобраться. Сергей покрутил головой и с досадой почувствовал, что помимо спины ноющая боль охватила шею, которая с трудом поворачивалась. И кто сказал, что работать в гистологии легко и просто?! Попробовали бы сами.

Он достал телефон, закурил, открыв настежь окно, и позвонил Ольге.

Оль, окраска на эластику не готова еще?

— Готова. Я как раз собиралась тебе звонить. Сам заедешь к нам? Или хочешь, чтобы я домой «стекла» принесла?

Он замер. Ехать сейчас на другой конец Северогорска в патанатомию не было никаких сил, спина болела так, что он не мог встать со стула, из измученных воспаленных глаз беспрерывно текли слезы. Но ему нужен был результат! Ему нужно было разобраться, наконец, в том, почему же так внезапно умер здоровый, ничем серьезным не болевший подросток.

— А ты… — осторожно начал он. — Ты сама не посмотришь?

— Уже посмотрела, — ровным голосом ответила Ольга, как будто смотреть «стекла» для судебно-гистологической экспертизы было ее прямой обязанностью. — Тебе интересно, что я там нашла?

— Ну да, да! — почти выкрикнул он. — Что там? Говори скорее!

— А там дегенеративные изменения эластических волокон в стенке аорты, — невозмутимо проинформировала его Ольга. — Толщина разная, распределены неравномерно, местами хаотично, местами вообще отсутствуют.

— То есть все-таки дисплазия соединительной ткани? — уточнил он.

— Похоже, да. Других объяснений у меня нет.

— Спасибо, Оль, — с чувством поблагодарил Сергей. — Ты — лучшая.

— Я знаю, — все так же спокойно ответила она и повесила трубку.

Он включил компьютер, описал все свои находки в акте судебно-гистологического исследования, которое предполагал закончить на следующий день, когда сам посмотрит принесенные из патанатомии препараты. Домой он явился около девяти вечера, приволакивая ногу: «лампасная» боль, которую он «насидел», в течение нескольких часов работая с микроскопом, не давала возможности идти ровно.

Открывшая ему дверь Ольга ахнула и вместо того, чтобы обнять его, как обычно, непроизвольно сделала шаг назад.

— Саблин, что с тобой? — с ужасом спросила она.

— А что? Я в порядке, — с недоумением ответил Сергей, хотя и чувствовал себя преотвратно.

— В порядке? Ты себя когда в последний раз в зеркале видел?

— Сегодня утром, когда брился.

— Да? Ну так посмотри еще раз, только не любуйся своей неземной красотой, а посмотри как врач.

Он разделся и послушно похромал в ванную, где освещение было получше, чем в прихожей. Из глубины зеркала на него смотрел чудовищный тип с опухшим лицом и красными воспаленными глазами под набрякшими веками, вокруг которых так удачно смотрелись черно-желтые круги. Картина!

А если еще добавить к этому боль в спине, не позволяющую толком разогнуться и идти прямо, боль в ноге, вынуждающую хромать, боль в шее, не дающую повернуть голову ни вправо, ни влево, и вдобавок разламывающую боль в самой голове из-за пережатого шейными позвонками нерва, то результат получался более чем впечатляющим.

Он помыл руки, сполоснул лицо холодной водой — не помогло, и вышел из ванной.

— Оль, я просто не спал несколько дней, устал очень с этим случаем, — пробормотал он, — я закончу завтра экспертизу и высплюсь. Ты мне «стекла» принесла? Пустишь за микроскоп? Хочу посмотреть, чтобы завтра с утра уже экспертизу дописать.

— Иди ужинать, — очень серьезно сказала Ольга. — Пока ты будешь питаться, мы решим, что с тобой делать.

— Да не надо со мной ничего делать, — вяло сопротивлялся он. — Я поем, посмотрю «стекла», почитаю «Архив патологии» и…

— И что? — с нескрываемым сарказмом спросила она.

— И спать лягу, — Сергей искренне верил в свои слова.

— Нет, Саблин, ты не ляжешь спать, потому что к этому моменту уже настанет утро. И завтра на работе тебя подкосит инсульт, потому что у тебя артериальная гипертензия. Ты этого добиваешься? Ты что вообще творишь? Ты же врач, Саблин!

— Я не врач, угрюмо пробормотал он, набрасываясь на жареную курицу, залитую его любимым чесночным соусом, и жареную же картошку. — Я судебно-медицинский эксперт, а не клиницист.

— Не валяй дурака! — Ольга уже всерьез начала сердиться. — Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю. Если ты будешь так относиться к своему здоровью, ты и года не протянешь на своей работе.

Сергей поднял на нее злые глаза.

— Ты что, хочешь, чтобы я меньше работал, или что? Или чтобы халтурно относился к тому, что делаю?

— Нет, я хочу, чтобы в то небольшое время, когда ты все-таки НЕ работаешь, ты вел себя правильно и старался сохранить здоровье, вот и все.

— И что ты предлагаешь?

Ему хотелось выгрызть самые вкусные кусочки мяса, но для этого нужно было хотя бы немного поворачивать голову. Голова не поворачивалась, и от этого голодный Саблин злился еще больше.

— Я предлагаю, чтобы ты хотя бы минимально занимался собой. Думаешь, я так сильно люблю ходить в фитнес? Думаешь, у меня нет занятий поинтереснее? Да я точно так же, как и ты, ненавижу всякую физическую нагрузку, но я понимаю, что если хочу сохранить себя для своей любимой профессии, то я должна чем-то пожертвовать. Если я хочу оставаться здоровой и вменяемой, то приходится делать иногда и то, чего делать совсем не хочется. Ладно, ты не будешь ходить со мной в фитнес, это я уже поняла, но ты можешь хотя бы гимнастику делать? Гулять перед сном? Высыпаться пусть не каждый день, но как минимум два раза в неделю? Ты можешь, работая с микроскопом, отрываться каждые сорок пять минут и давать глазам отдых? А заодно и пару упражнений для спины сделать? Это ведь несложно, Саблин. Кому будет лучше, если ты к сорока годам превратишься в глубокого инвалида? Твоей работе, которую ты не сможешь больше выполнять? Мне? Или, может, твоей семье?