Оборванная струна - [22]

Руды, руды, ры…

Я писал письмо в газету

С критикой на песню эту

И с досады под машинку

Голову остриг.

Если же в кого-нибудь влюбиться

Мне случалось, то тогда

Я не мог взаимности добиться

В этом деле никогда,

И говорили мне девчата:

«Ну ты же очень конопатый,

И уши у тебя какие-то, прям,

Ну, просто, прям, беда!»

«Рыжий», — только и слышал

Я со всех сторон

И очень был обижен,

«Рыжий» — ни много ни мало,

Это слово меня возмущало

И жить не давало.

Думал, думал, что мне делать,

Чтоб беду преодолеть,

И купил гитару и гантели,

Стал стихи писать и петь.

Регулярно распевался,

Физзарядкой занимался

И в зеркала на себя решил не смотреть.

Ну что в них смотреть?!

Самым-самым популярным

Стал в своем дворе,

Стали мне завидовать ребята

И девчонки — вслед смотреть,

Солнце в небе — улыбалось,

Жизнь прекрасною казалась,

Ну все-таки как хорошо иногда

Уметь петь.

«Рыжий», — больше не слышал

Я со всех сторон,

И жить мне легче стало,

«Рыжий» — ни много ни мало

Это слово меня не смущало

И жить не мешало.

Вот и вся история в общем-то.

«Подождите, подождите, неужели вся?

И что, Вас так ни разу больше и не называли рыжим?!»

Ну почему же не называли, называли,

Но мне это было очень приятно.

Подождите минуточку, сейчас я передохну и доскажу

Вам эту историю до конца.

Годы как безумные несутся

В пестрой суете сует,

И в тот мир далекий не вернуться

С высоты минувших лет,

И теперь тот конопатый, рыжий, маленький и носатый

В самых счастливых снах приходит ко мне.

В самых счастливых снах приходит ко мне.

«Рыжий», — снова я слышу,

И во сне его зову и часто вижу.

«Рыжий», — слышу я снова,

Но теперь для меня это слово —

Волшебное слово.

«Рыжий», — слышу я снова,

Но теперь для меня это слово —

Волшебное слово.

Мой брат

Ты когда-то учил меня петь и играть на гитаре,

Ты был строен, красив и всесилен, как бог Саваоф.

Ты говорил мне, что жизнь так сложна,

И что в ней выдержка очень важна,

И что в жизни везет

Только тем, кто идет вперед.

Ты когда-то учил меня жить и служил мне примером.

И, внимая советам твоим, я старался как мог.

Ты шутил и смеялся от сердца

Над моею наивностью детской

И, открыв мне глаза,

Разобраться во многом помог.

Мой старший брат, мой брат,

Ну почему же ты теперь не рад

И в глазах твоих нет участья.

Ни любви, ни печали, ни счастья,

Мой старший брат, мой брат,

Ну встряхнись, ну оглянись назад.

Ведь ты же много и знал и умел,

Ну когда ж ты успел все растерять?

Развела нас с тобою судьба по разным дорогам,

И не раз я сбивался с пути и блуждал в темноте.

А то, что ты называешь везеньем,

Мне давалось трудом и терпеньем

И стремленьем к своей,

Путеводной своей звезде.

Вот сидим мы напротив друг друга — глядим осторожно.

Я искал этой встречи, а встретив тебя — не узнал.

Ну скажи, перед тем, как проститься,

Ты скажи, как могло так случиться,

То, что я себя в жизни нашел,

А ты — потерял?

Ведь ты когда-то учил меня жить и играть на гитаре,

Ты был строен, красив и всесилен, как бог Саваоф,

Говорил мне, что жизнь так сложна.

1985 г.

Собрание в жэке

В нашем жэке № 5

Шло собрание опять —

Обсуждали перестройку

И куда ее внедрять.

На трибуну вышел Сам

И, прокашлявшись, сказал,

Что пока что мы хреново

Перестраиваемся.

А затем последний съезд

Процитировал нам весь,

Речи, прения, доклады

Зачитал как они есть.

Про бригадный про подряд

Все строчил, как автомат,

Про согласность, и про гласность,

И про все вообще подряд.

Он ревел, как самосвал,

И пыхтел, как самовар.

Объявив нам в заключение:

— Завтра будет семинар.

При себе иметь тетрадь —

Буду лично всех гонять

По вопросам «Перестройки»

И куда ее внедрять.

Тут монтер Петрович встал —

На лице его скандал

Откровенно был написан —

И спокойно так сказал:

— Перестрелка, перестройка —

Нас ничем не испугать,

Мы народ довольно стойкий,

Но до срока, вашу мать…

Ты вот выдал директиву,

В «Волгу» сел — и будь здоров,

А какая перспектива

Нам от этих громких слов?

Что, изменят нам зарплату?

Что, нам легче станет жить?

Есть икру, ходить в театр,

Отпуск в Ялте проводить?

Я всю жизнь свою ишачу,

А живу в такой норе,

Что порой к иной собачьей

Зависть прячу конуре.

Я на ваши семинары

Болт с резьбою положил,

Я ни много и ни мало —

Три режима пережил.

Поначалу тоже вроде

Верил в разные слова

О заботе, о народе —

Аж звенела голова!

Ну и где забота, где же?

Мне седьмой десяток лет,

Ну а я еще и не жил,

А уж впору на тот свет.

Вы мне рот не затыкайте,

Я вас слушал до конца,

И не надо, не пугайте

Выражением лица.

Вы про гласность нам умело

Толковали целый час,

Ну, а как дошло до дела,

Что, кишка тонка у вас?

Ладно, хватит. Напоследок

Я хочу сказать вам суть:

Для того, чтоб сделать дело,

Нужно людям дать вздохнуть.

На заезженной кобыле

Не уедешь далеко.

Вы о нас совсем забыли,

А кнутом хлестать легко.

Вы на деле докажите,

Что заботитесь о нас,

Ну а мы уж, извините,

Перестроимся без вас.

Кончил. Дверью хлопнув, вышел,

Больше слова не сказав.

Мы все замерли, как мыши,

Зная, что Петрович прав.

Призвание

Застолье близилось к концу,

Когда, жуя селедку,

Сосед спросил в десятый раз,

Зачем не пью я водку?

«Ну был бы болен — хрен с тобой,

Но ведь здоровый малый…» —

И, еле двигая губой,

Он начинал сначала.

Про то, что истина в вине,

И говорил чуть тише

Про то, что мы живем в г…не

И что какой-то Миша

Не прав. И нет защиты нам…