Оборотни - [169]

— А почему вы просто не сообщили об известных вам фактах, ими располагая? — Председатель знал ответ еще до того, как задал этот вопрос. Не случайно же он и выдвинул Ростова на это место в их структурной иерархии.

— Потому что, как только бы в дело втянулись власти, они отодвинули бы меня в сторону. Они смогли бы арестовать одного или двух нацистов, но вся организация просто ушла бы в подполье. — Он помолчал, прежде чем продолжить. Слова его были резкими и категоричными. — Мы приняли решение уничтожить всю организацию. Убрать их руководителей. Обезглавить, их. Для того чтобы покончить со всем этим раз и навсегда. А для этого необходимы самые жестокие меры.

— Значит, вы позволили нацистам действовать по задуманному плану, даже вступить в Рейхстаг до того, как приготовить свои контрмеры. Весьма опасный и рискованный план.

— Мы так не думали.

— Мы?

Ростов пожал плечами.

— Они верили Каасу, он был лучшим в их подполье. Они абсолютно не предполагали, что он может убрать их. Одного за другим.

— Где же он сейчас?

— В Москве. Он хочет там жить. И работать на нас.

— Исключительно опасный план, — сказал пожилой человек. — Но завершившийся успехом. — Это был его способ выразить одобрение.

— Через несколько дней, когда полиция закончит свое дело в Дрездене по тем наводкам и сведениям, которые мы скрыто им предоставили, весь заговор станет известен общественности. Весь расчет нацистов — на уничтожение руководящих деятелей мира и на приход к власти в Германии. По методу Гитлера в 1933 году. Это всех ужаснет. Они не смогут больше поднять голову.

— Они всегда в конце концов подымают голову.

— Теперь долго еще не смогут. Это вынудит и полицию взять под контроль другие террористические группы. Дело мира нуждается в этом.

— Вы всегда философствуете. Всегда остаетесь христианином. — Председатель надолго замолчал. Он наблюдал, как какая-то женщина взяла свечу, зажгла ее и поставила рядом с другими свечами. Он спрашивал себя, за кого она молится, кого вспоминает. — Что дальше? — спросил он наконец. — Ведь принимать такие решения не наше дело. Это дело наших руководителей.

— Но политические деятели отстранились от принятия ответственных решений во время войны в Персидском заливе.

— Каким образом?

— Не уничтожив Саддама Хусейна, когда у них была такая возможность.

— Но Советский Союз поддерживал его в свое время.

— А мы хотели, чтобы он погиб. И поскольку он оставался жив, поскольку политические деятели умыли руки, он повернулся против своего собственного народа и стал уничтожать курдов и других неугодных ему людей. Пока мы похлопывали друг друга по спинкам, он уничтожал целую нацию. САС или Специальные силы обязаны были его убрать.

— Опасные слова.

— Мы никогда не учимся на своих ошибках. Черчилль был прав, разбомбив Дрезден и унизив тем самым Гитлера. Но затем, во имя человечности, союзники отказались от такой тактики. И Гитлер продолжал сражаться. Сколько же сотен тысяч русских мы потеряли из-за этого?

— И все же такие решения принимаем не мы..

— Но мы проводим их в жизнь.

Председатель пожал плечами. В душе он соглашался с Ростовым, но никогда не стал бы говорить об этом публично.

— Я хочу, чтобы вы поклялись мне, в этом Божьем доме, что вы никогда больше не будете выходить за рамки вашей ответственности.

— Но кто-то же должен убирать грязь. Кто-то должен продолжать сражаться.

Председатель откинулся на спинку кресла и задумчиво смотрел на людей, молившихся в храме.

— А смерти Триммлера и Гуденаха, разве это не прискорбно? — заметил он наконец.

— Это совершенно не входило в наши планы. Ничего подобного в отношении Триммлера. Наш человек в Новом Орлеане…

— Таксист?

— Таксист. Он занимался этой смертью. Отрезанные руки — это просто символ для тех, кто заплатил за убийство. А убийцы были местными представителями религии вуду. Возможно, руки ими сложены не в форме свастики, а в виде креста с вогнутыми концами.

— А Гуденах?

— Тут преднамеренность очевидна. К тому времени мы уже знали наших врагов поименно.

— Гм… — Он сделал большую паузу, прежде чем заговорить снова. — Вы все же не Робин Гуд. Никогда не переходите определенную черту. Иначе можно впасть в анархию. Мы не хозяева, мы исполнители. Вы даете мне слово, что больше этого не будет?

— Даю.

— В этом Божьем доме?

— В этом Божьем доме.

— Хорошо. А как входили в ваши планы англичанин и его женщина?

— Никак. Это был рыцарский поступок мужчины. Женщина просто следовала за ним.

— В его смерти не было необходимости.

— Она была предопределена. Мой друг рассказал мне, что у него было стремление к смерти. Если бы он не умер теперь, он бы подставил себя под пулю где-нибудь еще. Это определенный человеческий тип. Ранняя и насильственная смерть — неизбежная судьба таких, как он.

Действующее кладбище

Суррей

Она обнаружила четыре могильных камня на склоне холма, точно там, где они и должны были, по словам привратника, находиться. При свете дня они выглядели по-другому, более вещественно, чем в то темное утро, когда привел ее сюда Эдем.

Одна из могил была свежей.

Она принесла четыре небольших букета, смесь незабудок и бледно-желтых нарциссов. Став на колени, она положила по букету туда, где лежали его родители. Потом перешла к третьей могиле и немного постояла перед ней.