«Оборотни» из военной разведки - [77]

— Вы к моим словам, сударь, отнеситесь серьёзно. Только добра вам желаю.

«Твоё добро ясно, как день божий, — зачищаешь контакты, чтобы снова порадовал сувенирчиком. Не дождешься. У меня другие планы, — опять мысленно съязвил Поляков. — Остаток лет проведу в Америке. Я заслужил такой финал».

Не догадывался, какой финал ему уготовила Мойра — богиня судьбы, но должен был знать…

Выездной комиссии при начальнике ГРУ он дал принципиальное согласие поработать «на благо великой Родины» в Индии. Как поётся в песне — были сборы не долги. О задуманном побеге он не рассказывал пока ни жене, ни детям, понимая: чем сложнее и грандиознее план, тем больше шансов, что он провалится. Реализацию его намечал на третий, последний год службы за границей.

«Надо пожить три года за счет „родного государства“, „подоить“ его хорошо, а там уже переходить на соцобеспечение друзей» — так рассуждал «Бурбон», принимая решение о дальнейшем устройстве жизни.

В Индии американцы его уже ждали. Связь с агентом поддерживал кадровый разведчик Вольдемар Скатцко, работавший под посольской «крышей». С ним «Бурбону» было суждено провести только десять конспиративных встреч. Одиннадцатая не состоялась, так как в 1980 году Полякова под предлогом участия в важном совещании отозвали в Москву и он тут же был уволен.

Начальника 1-го отдела 3-го Главного управления КГБ с материалами дела оперативной разработки на «Дипломата» — Полякова вызвал первый заместитель председателя Комитета госбезопасности генерал-полковник Г. Цинев — небольшого росточка человек с бритой круглой головой, вяло держащейся на узких плечах. Бывший профессиональный партчиновник был говорлив, достаточно образован, однако ему не хватало личного чекистского опыта.

Вскоре Цинев прервал доклад подчинённого и писклявым голосом произнёс:

— Вот что я вам скажу, товарищ полковник. Если мы начнём арестовывать генералов, кто будет воевать? Вы подумали об авторитете разведки Генерального штаба, кстати, и военной контрразведки тоже? У вас в материалах дела нет никаких серьёзных вешдоков.

— Есть, товарищ генерал, и ещё будут. Мы на пути к открытию истины. Результаты аналитической работы, проведенной оперативниками второго отделения, говорят не только о том, что перед нами матерый шпион, но и позволяют определить места вероятного хранения уликовых материалов.

— Ваш анализ следователям не нужен, дайте им вещественные доказательства — и дело закрутится, — проворчал генерал.

— Они будут, потому что есть. Разрешите только действовать согласно плану оперативных мероприятий.

— Действуйте, только без третьего и четвёртого пунктов плана.

— Но ведь это же основные пункты, — еле успел проговорить оперативник.

— Вы свободны. Кстати, а то, что он тесно общался с военными атташе США в Бирме и Индии, ни о чем ещё не говорит…

Пять лет прошло в тяжелейшей тяжбе с начальством, пока оперативники наконец-то убедили все инстанции — от председателя КГБ и до военного прокурора — о наличии оснований для задержания Полякова, которому для конспирации дали оперативный псевдоним «Дипломат».

За это время оперсостав 2-го отделения основательно проработал материалы своих предшественников: поднимались архивные дела по расследованию фактов утечек секретных данных, проводился их дополнительный анализ, оценивались вновь поступавшие данные, выдвигались и перепроверялись очередные версии по вновь открытым обстоятельствам. Год за годом, месяц за месяцем сужался круг подозреваемых лиц в возможной причастности офицеров ГРУ Генштаба к агентуре противника. А круг был велик — более шестидесяти человек! Через год осталось 31, на следующий — 25, потом — 10. И наконец, пятеро…

Последний год был самый активный, самый нервозный. Наконец-то вычислили кандидата на задержание и проведение с ним соответствующей работы. Им был генерал-майор Поляков, чья причастность к вражеской агентуре была оперативно доказана.

Наконец санкция на конспиративное задержание Полякова была получена, обставленная немалым количеством письменных предупреждений страховочного плана, в том числе о наступлении тяжелых административно-правовых последствий в случае провала операции.

Риск, конечно, был: шпионскую экипировку предатель мог уничтожить в любое время. Но сохранялась надежда, выстроенная на солидной практике работников второго отделения, что уликовые материалы никуда не денутся. «Дипломат» сохранил их для возобновления преступной деятельности.

Такую уверенность могут испытывать только профессионалы высокого класса. Серия проведенных оперативно-технических мероприятий подтвердила правильность разработки в направлении легализации уликовых материалов. Оперативным путем они были обнаружены. Теперь у чекистов были все основания заявить: перед нами — шпион.

7 июля 1986 года Поляков был задержан по поводу хранения незарегистрированного огнестрельного оружия и препровожден в Лефортово. Как и ожидалось, на поставленные вопросы контрразведывательного характера дал сразу же соответствующие пояснения.

— Я давно хотел вам всё рассказать, но времени свободного не было, хотя ждал, всегда ждал, что этот черный день для меня наступит, — проговорил агент и добровольно стал перечислять сохранившиеся аксессуары шпионской экипировки и указывать места их хранения.