Оборотень XXI века - [6]

Не может быть, чтобы эта мокрая кошара из-под забора могла различить в документации что-то такое. Я встал из-за стола и прошел в кабинет, где на столе лежала та самая папка. Гостья, как я и предполагал, двинулась за мной.

Эта спецификация сделана для гарнитур вроде «Сони Мадекс», которые были в ходу лет двадцать назад. Описан протокол нижнего уровня: сигнал со стороны излучающих элементов гарнитуры и ответные сигналы нейроинтерфейса. Код более высокого уровня, похоже, написан на языке «Голем» ранней версии. Никогда с этим языком не работал. Но его вроде создавали для управления андроидами.

– Я, кажется, улавливаю ход ваших мыслей, господин Белкинс. Только дополню, многое из написанного нынче совершенно устарело. Никакие гарнитуры сейчас не нужны, сети 6g цепляют даже самое мелкое интракорпоральное устройство. А программирование нейроинтерфейсов производится на языке «Синаптик», от «Голема» к нему перешли только матричные описания функций.

Моя рука почти автоматически протянулась к ящику стола, где лежит пистолет. Люди, знающие о работе распределенных нейроинтерфейсов, не мокнут у дороги, ожидая пока кто-то сердобольный подбросит их до родной хибарки.

Но дотянуться не получилось. Стул был из-под меня выбит, через положенный промежуток времени я лежал на полу, причем пострадал мой ни в чем не повинный затылок, а на меня смотрел черный глазок моего собственного пистолета.

Незваная гостья-то была готова к моей реакции.

– Не ожидали, синьор Помидор? В дорогих борделях, которые вы любите посещать, женщины ведь так не реагируют. А я вот ожидала чего-то такого от вас. Фрустрации и так далее.

– Блин, и в борделях есть специалистки по БДСМ, вы из их числа? Женщина-кошка? Я вам подарю наряд из черного латекса, главное, чтоб на попе не треснул.

– Почему вы никогда не называете меня по имени? Это раздражает. Я – Нина, говорила уже, а не женщина-кошка или женщина-мышка. И ушей больших у меня нет, как у упомянутых персонажей.

Она теперь и поиздеваться может, многоходовочка завершена успешно. Покуражится и пристрелит. И я, кажется, догадываюсь, кто её подослал.

– Может, вы из тех, кто хочет отомстить мне за своих родственников, погибших из-за VR-сериалов?

– Это вы про что, Белкинс?

– Про эффект «отключения», когда из-за плохой работы широкополосного интернета, потребители оказались выброшены из VR-сериала в момент высокого эмоционального напряжения. И настолько не находили себе места в обычной беспонтовой реальности, что с разбега в окно и бац башкой об асфальт. Таких было, если честно, немало.

– Белкинс, я точно не из тех. Если голова как кастрюля и она варит лишь тогда, когда добрые дяди в нее что-нибудь кладут, то пусть раскалывается, не жалко. И думаю, ныне таких случаев почти нет, вы же сами знаете, спутниковые и стратосферные серверы обеспечат сетевыми услугами всегда и везде.

Я поднялся и оперся о стол, дуло пистолета по-прежнему поглядывало на меня. Плохой день и не думал кончаться, меня теперь вздули в собственном кабинете. Причем это сделала какая-то супербаба, как в низкопробном боевике. Но, в отличие от низкопробного боевика, она, внешне, не длинноногая блонда, а толстозадая кассирша из магазина.

Остается задать очередной вопрос из низкопробного боевика:

– На кого вы работаете?

– В данный момент на вас, Белкинс.

– И что вы от меня-то хотите?

Недавняя хохотушка стала наседать не хуже следователя.

– Вы должны сами захотеть, Белкинс. Вы нашли документацию, которая явно легла в основу того самого проекта, который вы позднее возглавили. Есть все основания считать, что в этом проекте есть секретная часть, касающаяся нейроинтерфейсов, которая вам не известна.

– Да ничего я не должен захотеть, доминантная Нина. Какие-то бумажки, стилизованные под старину, которые вы мне подсунули при помощи своих дружков. И авария не воспринимается как случайная, дроны эти проклятые неспроста в глаза лезли…

– Сейчас изготовить такие документы практически невозможно. Пишущие машинки и игольчатые принтеры, давно сданные в утиль; допотопный язык, на котором сегодня никто не пишет программы; антикварные гарнитуры. И самое главное, там была правка рукой. Запустите на одном из ваших компьютеров программу-графолога и сверьте этот почерк с почерком вашего отца, сохранившимся, к примеру, на открытках со смешными стишками, которых он сочинял к вашему дню рождения.

Вон куда она клонит. Дескать, отец начал эти разработки 25 лет назад или даже раньше. И что он отдал их Передерию… когда Миша Шпильман уговорил меня вернуться из Мурманска и включиться в проект.

– Если это и почерк папы, то нет ни одного факта, свидетельствующего, что подобный проект был реализован. Даже если предположить, что кто-нибудь захотел его реализовать, то как технически осуществить, как запустить эти распределенные нейроинтерфейсы в миллионы пользователей?

Она ткнула меня дулом в лоб, я даже уловил запах смазки.

– А если немного напрячь кочерыжку, Белкинс? Можно запустить хоть с йогуртом из супермаркета. Или, так сказать, воздушно-капельным путём. С последующей коагуляцией наноэлементов в сетчатые структуры. Где помимо нейроинтерфейса будут чипы-контроллеры, чипы-накопители и так далее.