Оборотень - [14]

Дом Юнгова являл собой причудливое зрелище. Как, впрочем, и остальные дачи в этом Бермудском треугольнике, построенные по проектам самих же творческих деятелей: где-то стоял дом-гриб, где-то русский сказочный терем, а где-то любитель концептуализма установил некий черный квадрат, вернее куб, но издали, на фоне заходящего солнца, он виделся именно произведением Казимира Малевича, сошедшего с полотна. Здание же Юнгова представляло вросшую в землю атомную бомбу: оно было цилиндрической формы, с остроконечной, сливающейся со стенами крышей, с маленькими оконцами-бойницами, покрашено в темно-коричневый цвет и как-то угрожающе нацелено в самое небо, словно готово было в любую секунду — по желанию хозяина — оторваться от земли и поразить солнце. И тут сказалась какая-то необъяснимая тяга Георгия к оружию, хотя все его профессии были сугубо мирными, если не считать службу в армии, когда ему пришлось на два года оставить сестру одну. До этого и после они всегда были вместе.

Родители их погибли очень рано, когда Жоре было одиннадцать лет, а его младшей сестре — пять. Произошел трагический случай: они уснули в машине, в которой работал двигатель, а выхлопные газы поступали в салон. Самоубийство? Очевидно, так оно и было, хотя никаких видимых причин для этого не существовало. Кроме, возможно, одной: кому-то из своих друзей отец намекнул о размолвке и предстоящем, очевидно, разводе. Но тогда зачем уходить из жизни вместе? Или настолько сильна была их любовь, что они не смогли бы выдержать разлуки друг с другом? Следствие так и не прояснило эту печальную историю двух любящих людей, покинувших мир в расцвете лет. А Жору и Лару взял к себе на воспитание их дядя, и они росли в его доме, не чувствуя ни в чем ущерба, но часто вспоминая своих родителей. Может быть, их ранняя смерть и сблизила так брата и сестру, спаяла их маленькие сердца, и они никогда уже больше не расставались. Конечно, у Георгия была своя жизнь — метания, поиски, женщины, карьера, а у Лары — своя: тихая, незаметная, почти одинокая, но она как бы всюду следовала тенью за своим братом, и в его переездах с места на место, и в его поступках, посильно выполняя ту или иную работу. Лара была инвалидом с детства: у нее была сухая рука, левая, так называемая «заячья лапка». Из-за этой ущербности, сухорукости у нее и развились некие комплексы, расстраивающие порой сознание, вялотекущие, погружающие ее в апатичное состояние. И раза два в году, чаще всего весной, осенью, она отправлялась на лечение в санаторий на три-четыре недели, где вновь набиралась сил и возвращалась в жизнь, к брату, вполне здоровой и способной всячески заботиться о нем. Она не вышла замуж, хотя женщиной была удивительно красивой, как и сам Жора, лицо ее поражало какими-то яркими красками, точными линиями, и все оно светилось, горело внутренним, сжигающим сознание огнем. Порою казалось, что эти дьявольски красивые, темные глаза могут опалить, сжечь и тебя, если ты приблизишься слишком быстро. К ней сватались, и не раз, несмотря на ее сухорукость, но все женихи неизменно получали отказ. Наверное, так сильна была ее привязанность к брату. И он ценил ее преданность, и сам оставался холостым все это время.

Еще по дороге к Тайнинке Тероян подумал о том, что из всей их школьной компании Георгий Юнгов был, несомненно, самой яркой личностью. Ум, красота, талант к любому делу, неунываемость, порою безрассудство, а порою осторожность, «гасконская хитрость», воля, энергия, крепость духа и тела и все это несмотря на такие потрясения с детства, которые другого могли бы подломить и оставить на задворках жизни. Если можно было бы сравнить их с героями Александра Дюма, то Юнгову Тероян отдал бы место Д'Артаньяна, бесспорно. Владислав Шелешев, с его язвительной насмешливостью и каким-то выпукло-нарочитым ханжеством был бы Арамисом. По кипучей энергии и приверженности к мирским радостям, к семейной жизни, да и по физической мощи Портосом мог бы быть Олег Карпатов. Ну а он сам своей молчаливостью, меланхолией, склонностью к философским раздумьям, не слишком большой привязанностью к жизни отвечал бы качествам характера Атоса.

Тероян ждал уже почти десять минут, прежде чем дверца бомбовидного дома отворилась и по ступенькам сбежал Жора Юнгов в спортивном костюме. Тотчас же откуда-то из-за кустов выскочил дог Стингер, метнувшись к хозяину. Попробовать косточки Терояна ему не довелось.

— Извини! — крикнул Жора. — Спал. Лежать! — это он уже приказал догу. Тероян вышел из машины и поздоровался с другом.

— А где… Глория? — удивленно спросил тот. — Ты что, оставил ее дома одну?

— Так получилось. Лучше ее пока не тревожить.

— Напрасно. Впрочем, тебе видней, ты врач. Пойдем в беседку или в дом?

— Все равно.

— Тогда в беседку. Лариса сейчас спустится. Она всегда рада тебя видеть.

— Я знаю. И я тоже. Как она?..

— Все нормально. Спокойна, уравновешена. Я контролирую. Вот сосед наш одинокий вдруг начал к ней свататься. Писатель какой-то хренов, я и не читал вовсе.

— Тогда сначала почитай, — они шли к беседке и разговаривали, а дог плелся следом и принюхивался к ногам Терояна. — Если пишет длинно и нудно, тогда соглашайся — человек, знать, положительный, без комплексов. А если юморист, то, конечно же, сволочь. Ну, что ты мне хотел поведать? Выкладывай.