Оборотень - [2]

И Лоре начинает посасывать губы, словно пытаясь удалить с них вкус только что произнесенных слов.

Жирар присоединяется к нему, но идет не сзади, а чуть впереди.

— Ты веришь в это? — шепчет он.

— Я прикончу его… прикончу его… — Ярость Тийе не утихает и на обратном пути.

* * *

Гррр… Я куда более ловок, чем члены принявшего меня клана… Только я знаю, насколько сильны люди своими хитрыми мыслями, прорастающими у них в голове, а остальные волки даже не подозревают, что человек может думать. Для них люди такие же животные, но о двух ногах, трусливые ночью и хвастливые днем…

Человек! проклятое животное, наказанное белым хозяином и обреченное на жизнь при дневном свете. Человек, который был бы ничем, не сумей он вступить в союз с псами, не имей он на службе эту трубку, прошивающую ночь, расстояние и плоть. Поверьте мне, если бы не это, волк стал бы всем… даже богом людей.

Но то не был бы волк, прибитый к кресту четырьмя длинными гвоздями, пронзающими подушечки лап. Ему не поклонялись бы со стонами, как поступают эти лицемерные люди по отношению к честнейшему из них. Волки не будут столь кровожадны; они распнут лишь лжеволков-собак.

Тогда появились бы стада голых людишек, охраняемых настоящими волками, в помощниках у которых ходили бы злые и быстрые бараны — они с удовольствием терзали бы бледное и квелое тело этого скота. Сильные люди таскали бы на спине озверелых лошадей и ослов, чей хлыст может засечь досмерти. Женщин бы доили нетерпеливые коровы, чтобы поскорее влить в волков пьянящие белые силы. Волчата развлекались бы с детьми человека и любили бы их, как братьев, до того мгновения, как в глазах маленьких людей зажжется ум — пламя смертельной опасности. Свиньям, которым ведомо, как откармливают скот, поручили бы кормить людские стада, загнанные в вонючие людярни, куда время от времени заходили бы голодные волки, чтобы предаваться радостям убийства… Ах! Вонзить бы клыки в горло людям, откормленным свиньями, служителями Волков-Королей… Но такие мечты возникают лишь в моей голове, остальные волки слишком глупы… Для них не существует страны чудес, а есть только волчья жизнь. Это обычные волки, и все. Они никогда не изменят своего состояния, и я ухожу от них, ибо не люблю делиться пищей — мне надо очень много еды!.. Гораздо больше, чем всем остальным, вместе взятым. Пусть они дохнут с голода, я им ничего не оставлю. Пусть поищут умного хозяина-советника…

У них его нет, а у меня на семь лет есть прекрасный Хозяин… Всего на семь лет. Увы, на семь лет! Семь лет я буду голоден. Семь лет голода, как семь молний Хозяина, разящих семью разными жалами:

железом, чтобы пронзить,

огнем, чтобы сжечь,

серой, чтобы отравить,

тряпьем, чтобы удушить,

порохом, чтобы оглушить,

камнем, чтобы уничтожить,

и деревом, чтобы загнать в землю.

Семь лет я буду ходить голодным перед тем, как расквитаюсь с ним. Таково мое наказание. Но неутолимый голод служит мне и утешением, ибо вселяет в людей головокружительное чувство ужаса.

… Этой ночью ветер носится над землей. Он тревожит и гнет траву, ласкает мою жесткую шерсть. Ветер несет в себе и дарит мне запахи — тяжелый дух разных земель, он слизывает его повсюду, но все же властвует дух перегноя с острым привкусом гниющих листьев. Ветер несется своим путем и поет, словно выполнил свое дело. Тем лучше, он убаюкает и усыпит человека, скрыв в то же время мои прыжки.

* * *

— На прошлой неделе, — стонет Тево, — потери у Тийе… Сегодня ночью у меня… потом поплатятся и другие.

Мужчины переглядываются, а затем через выломанную невероятной силой дверь смотрят на бойню, учиненную хищником в овчарне Тево, укрепленной лучше всех остальных в Сент-Метрен.

Как растекающееся масло в их души просачивается скользкое противное чувство.

— Невероятно, — говорят одни.

— Невозможно, — подхватывают другие.

Однако все вероятно и все возможно, ибо все это перед их глазами.

— Волков десять было, — говорят одни.

— Куда больше, — подхватывают другие.

А старик Лоре по-прежнему наставительно утверждает:

— Так, так… Это оборотень… так, так… Не думаю, что ошибаюсь…

— Послушай, — возражают собравшиеся, — ты же знаешь, в наше время волков-оборотней не бывает, такое случалось в прошлые времена.

Те, кто произносит эти слова, говорят без веры, они предпочли бы слушать, как старик Лоре говорит о десяти волках, а не тянет про своего оборотня.

Так, так, — гнусит Лоре, и голос его скребет по спинам собравшихся. — Это оборотень… говорю вам… Но поди узнай, кто бегает в шкуре оборотня.

Он скребет в затылке. И уверенно кивает головой. И каждый чувствует, как по внутренностям скользит рука, полная колючек.

— Так ли важно, оборотень или простой волк, а то и трехголовое чудище? — Тийе ни во что не верит. Окружающие вздрагивают. — Я поймаю его. Я продырявлю его брюхо свинцом и острыми вилами… даже если мне придется охотиться за ним сотню лет…

Всем хотелось бы усмехнуться, слыша полные гордыни слова Тийе, но губы непослушны от страха.

— Я помогу тебе, — восклицает Тево, потерявший овец и вдруг успокоившийся в преддверии неотвратимой мести.

— Мы пойдем вместе с Тийе, — подбадривает остальных Никола из Ландруэ, — ведь он самый храбрый в округе! Разве не он изгнал проклятого колдуна!..