Оборотень - [19]

Натанель ни в коем случае не был видным мужчиной: его лицо было чересчур изможденным, а губы — слишком тонкими. Зато кустистые брови торчали ежиком, оттеняя пронзительно-голубые глаза. Он был высоким, с широкими плечами, но при этом донельзя худым. Иногда Давид, сидя напротив него, думал о том, что лет через тридцать будет выглядеть, наверное, точно так же. Ну, не считая слегка обвислой левой стороны лица. Совершенно изможденным и в то же время готовым оказать сопротивление, словно дубленая кожа. Он никогда толком не знал, что делать с этой мыслью.

Из духовки Натанель извлек старую сковороду, потом поискал на полупустой полке спички или зажигалку, чтобы разжечь плиту. Требовательно взглянул на Давида, который присоединился к нему, соблюдая дистанцию в несколько шагов, но тот только пожал плечами.

— А где твоя маленькая болонка? Он еще дымит как паровоз.

— Янник выполняет кое-какие поручения для Амелии.

— Очень полезно, — проворчал Натанель.

Наконец он нашел спички в коробке из-под моющего средства. Только после нескольких неудачных попыток ему удалось зажечь спичку, потому что его левая рука все еще была парализована и толку от нее было мало. Тем не менее Давид не спешил предлагать ему помощь, для этого он слишком хорошо знал Натанеля. Они молчали до тех пор, пока тот не поджарил мясо и не съел его.

Давид смотрел в окно, хотя через гардину почти ничего не было видно. От усилий не думать ни о чем особенном у него вспотели руки, и он попытался незаметно вытереть их об джинсы. При этом он и не мечтал, что его нервозность ускользнет от Натанеля. Мужчина с ястребиным носом был правой рукой Хагена и во многих вещах разбирался лучше, чем все они, вместе взятые. Без сомнений, Натанель совершенно точно знал, что молодой человек от него что-то скрывает.

— Мне очень жаль, что я не навещал тебя в Рехе, — сказал Давид, когда Натанель отложил прибор и откинулся на спинку стула. — Но время пролетело настолько быстро, что я просто не успел.

Натанель только отмахнулся.

— Чувство времени — не самая сильная наша черта. Кроме того, Хаген наверняка посмотрел бы косо, если бы ты покинул территорию. Да и зачем? Не так и плохи были мои дела.

Давид кивнул. По крайней мере, Натанель имел в виду именно то, что говорил. Но Давида удержало от посещения не отсутствие интереса, а страх, который вызывал в нем этот изможденный человек. Хотя Натанель никогда не выказывал к нему отеческого интереса, он напоминал Давиду Конвиниуса. Точнее, ту роль, которую, как мальчик ожидал, будет выполнять в его жизни Конвиниус. Кто-то, кто объяснит ему ту странную жизнь, в которую его забросило. Кто-то, кто даст ему близость, которой так не хватало ему в собственной семье. Которой ему не могли там дать, потому что он был совершенно иным. То, что он все еще испытывал эту потребность, рассердило Давида. Поэтому он и не навестил Натанеля в Рехе, когда того разбил апоплексический удар и его нашли на заднем дворе дворца. При этом Натанель из последних сил звал именно его. Хаген потом долго мучил Давида расспросами, как это так получилось, что он оказался возле умирающего, прежде чем все остальные успели что-либо понять. Но Давид умолчал о том, что Натанель звал на помощь, и списал все на случайность. По-другому и быть не могло, ведь с поручениями Натанель постоянно обращался к Давиду, но в целом ни капельки им не интересовался. Даже случившееся ничего не изменило: Натанель передал ему благодарность через Хагена, и на этом, похоже, все и закончилось. Давиду это было только на руку.

— Ты уже говорил с кем-нибудь? Я имею в виду о том, что происходило здесь за последние месяцы? — осторожно спросил Давид и поймал себя на том, что снова вытирает руки об джинсы. Демонстративно положив их на столешницу, он поклялся себе, что на протяжении всего разговора они там и останутся. Натанель поковырял спичкой в зубах.

— Ты имеешь в виду стоны по поводу мании величия Амелии, болтовню о ритуальной жертве или тот факт, что ты из-за какой-нибудь шальной пули вообще никогда не придешь в себя?

Пальцы Давида предательски дрогнули, и он сосредоточился на том, чтобы снова расслабиться. Но, похоже, Натанель не придал особого значения его реакции. Да и зачем? В конце концов, он знал, как обстоят дела с Давидом, и неважно, сколько энергии он потратит на то, чтобы скрыть свои переживания. Это было напрасной тратой времени, но Натанель умел ценить эти старания. Большинство из них даже не пытались оградить свою интимную сферу от остальной стаи.

— Успокойся, — сказал Натанель. — Я не собираюсь ни развлекаться за твой счет, ни читать тебе мораль. Ты достаточно опытен, чтобы понимать, чем заканчиваются подобные любовные истории.

Он неторопливо направился к раковине, налил стакан воды и залпом ее выпил. При этом Натанель повернулся к Давиду спиной, и тот воспользовался представившейся возможностью, чтобы рассмотреть его. Но как бы сильно он ни концентрировался, ему не удавалось заглянуть этому человеку в душу. В отличие от Давида он обладал даром закрываться от любопытства других.

Наконец Натанель повернулся.

— Не стоило так легкомысленно отказываться от предложения Хагена. Если бы ты согласился, то сейчас смог бы не только лучше оценить мое отношение, но и лучше скрывать свои очевидные потребности. Может, ты думал, что ускользнешь от Хагена, если он в тебе разочаруется?