Оборотень - [5]

— Не прикасайся ко мне, — захныкала девушка, — умоляю.

— Сегодня тебя ничто не спасет, — нежными поцелуями спускался по шее вниз. — Как же я долго этого хотел, — причитая, продолжал ласкать.

— Стив! — в кармане халата зашипела помехами рация. — Стив, прием!

— Черт! — недовольно выругался санитар.

— Стив, быстро на второй этаж! У нас буйный, без тебя не справиться! — снова послышался голос из кармана.

Санитар недовольно фыркнул, выпуская руки Эмили.

— Прием! — достал из кармана рацию. — Вызовите Джорджа! Он ближе к вам, чем я! — сел ровно, краем глаза поглядывая на испуганную девушку.

— Ты чем-то важным занят?! — недовольный голос.

— Уже иду! — злобно рыкнул в ответ. — Чертовы наркоши! — резко встал с кровати. — А ты не расслабляйся, с тобой я ещё не закончил!

Санитар быстрыми шагами вышел из палаты, хлопнул дверью и грубыми щелчками ключа запер палату. Эмили вздохнула облегченно, и слезы невольно потекли по щекам.

Она понимала, что если сегодня Стиву не удалось взять её силой, то он обязательно попробует в следующий раз. Будет это через час или же следующей ночью неважно — она обречена.

Жаловаться на санитара Эмили не пыталась, так как жалобы душевно больных не рассматривались. Незавидное положение — лежать в психиатрической клинике. Где слова не воспринимались всерьез, слезам никто не верил, а на просьбы не обращали внимание. Да, это то место, где ты сам по себе, где ты сам за себя, где твой адвокат и судья врач в белом халате. Каждое твое действие или слово обращали против тебя, там нет пощады.

Каждый раз засыпая ночью, Эмили молилась о том, чтобы не проснуться утром, но открывая глаза, тихо произносила:

— И вот прожита ещё одна ночь, — теплая слеза скатывалась сбоку на белую подушку.

За год до этого

— Эмили, Эмили! — папа будит меня. — Эмили! — потеребил грубо за плечи. — Да, как можно так крепко спать? По тебе хоть танком проезжай, ты не реагируешь! — возмущенно смотрел мне в открытые глаза и ругался.

— Что-то случилось? — тихо шепчу, все ещё до конца не проснувшись.

— Катрина тебя просит, — грубо сует мне телефон в руки.

Смотрю на свой мобильник, неужели папа не отключил его и решил вернуть. И с чего вдруг он сегодня такой добрый?

— Ага, — поднимаю телефон. — Катрин? С прошедшим, — тихо мямлю, снова откидываюсь на подушку.

— Эмили, какого черта тебя вчера не было?! Ты же мне обещала! Подруга называется, — возмущается.

— Меня вчера наказали, — тихо шепчу и смотрю виновато на отца.

— Ну да, я уже в курсе, — стихает тон подруги.

— Откуда?

— Я сразу догадалась, когда ответил твой папа, — слышу, как она вздыхает.

Она, наверно, единственный друг, который мне сочувствует, не симулируя.

— За что в этот раз?

— За тройку по алгебре, — тихо шепнула, поворачиваясь к стене лицом и игнорируя стоявшего сзади отца.

Раздражает! Зачем стоять и слушать, о чем я разговариваю с Катриной? Если не хотел телефон давать, мог бы и не приносить его! Или думает, что мы тут будем козни строить? Он всегда недолюбливал Катрину, исходя из того, что она распущенная девчонка. А кто не распущен в наше время и в нашем возрасте? Я как-то себя паинькой не считаю, не раз пыталась бунтовать, но обычно это выходило мне боком.

— Жаль, что тебя вчера не было, у нас такое было.

— Рассказывай! — сон тут же выветрился из головы.

Я не стала больше поворачиваться, стоит ли папа или же уже ушел. Мы стали активно и весело обсуждать всех, кого знали. Катрина делилась всем тем, в чем я так хотела поучаствовать лично. Наверно, если бы не сегодняшняя ночь, я б завидовала самой темной завистью, но встреча с необыкновенным волком всё заглаживала.

— Мне тоже есть, что тебе рассказать, — тихо шепнула и с опаской повернулась назад, но папы уже не было, — но не по телефону! — дверь в комнату приоткрыта, и что-то мне подсказывает, лучше не рисковать.

— И что тебе нельзя никуда выходить? — заскулила Катрина.

— Не уверена, что папа выпустит, придется зазубривать формулы и пересдавать, — вздыхаю отчаянно, вспоминая книгу с задачками.

— Ясно, — тихо в трубку. — Ну начинай, не тяни, а то мне скучно без тебя!

— Ага.

— Даю тебе два дня и буду наступать! — смеется в трубку.

— Ха-ха-ха… Думаю, я уложусь!

— Зубри! — выключает телефон.

Её наступать означало, если я не выйду, то она сама придет ко мне и будем вместе докучать моим предкам. Это наша новая хитрость, таким образом мы не давали покою моим родителям, шумя: включали громко музыку, смеялись во весь голос, бесились, прыгая по кровати. У мамы кончалось терпение, она начинала ругаться с отцом, чтоб тот выпустил нас погулять.

Весь день я пыталась вспомнить в деталях ночь, проведенную со зверем. Смотрю в книгу, читаю вслух формулы, а перед глазами образ черного волка с ярко голубыми глазами.

Под конец не выдержав, выкинула книгу в сторону, так как в голове совсем не то, что нужно. Взяла плеер и легла на кровать. Под музыку фантазия расставила всё на свои места. Волк был таким ручным, самым сильным и большим. Мы были вместе везде, он был мне стеной — защитой от всех бед и невзгод. Там не нужен был колледж или эта скучная алгебра, я на волке и мир у наших ног.

— Эмили! — мама сдирает наушники с ушей. — Мы вообще-то договорились, что ты будешь алгеброй заниматься? — смотрит строго на меня.