Оборона Порт-Артура: «Сухопутные не признают моряков, моряки сухопутных, да еще и между собою вражда…» - [8]

. На пятом заседании дела о сдаче Порт-Артура японским войскам контр-адмирал М.Ф. Лощинский свидетельствовал, что 25 апреля на собрании флагманов и генералов, происходившем на броненосце «Севастополь», капитан 2 ранга А.В. Лебедев, командир канонерской лодки «Отважный», заявил о том, что откажется исполнять приказ о выходе в Цзиньчжоускую бухту^{79}. Мотивировал он свой отказ тем, что «он хочет с пользою умереть за отечество… А там будет смерть бесполезная»^{80}. Отдавая должное мужеству капитана А.В. Лебедева, отметим, что он погиб на сухопутном фронте 9 августа 1904 г. при отражении атаки японцев на редут № 1 у форта № 3, возглавляя 5-й десантный батальон^{81}. Но, пожалуй, самый яркий случай, характеризующий особенности расследования аварий 1-й Тихоокеанской эскадры, отмеченный сухопутными мемуаристами, относится к действиям миноносца «Внимательный» 12 мая 1904 г. «Внимательный» сел на камни во время рейда отряда миноносцев. Начальник отряда капитан 2 ранга Е.П. Елисеев при появлении «на горизонте проблесков электрических фонарей»^{82}, показавшихся опасными, приказал уничтожить миноносец. Пятьдесят три матроса под началом четырех офицеров вернулись в крепость пешком. Миноносец команда бросила. Китайцы-рыбаки, найдя его недалеко от берега, начали понемногу разворовывать оставленное на корабле имущество^{83}. Узнав об этом, туда отправились офицеры 28-го Восточно-Сибирского стрелкового полка и нашли на брошенном миноносце ружья, кортики, шинели, судовой журнал, Андреевский флаг и портрет государя с его собственноручной подписью. Согласно дневнику капитана М.И. Лилье, у рыбаков удалось отобрать секретную книгу сигналов, подаваемых с помощью флагов^{84}. Командир миноносца лейтенант А.В. Стеценко в своих показаниях заявил, что спасение судового журнала и секретных книг не являлось в тех условиях задачей первостепенной важности^{85}. Вещи, найденные чинами 28-го полка, были отправлены «по команде» начальнику Ляотешанского отряда, который и переправил их морскому начальству^{86}. Генерал А.М. Стессель, в свою очередь, имел «удовольствие» указать адмиралу В.К. Витгефту на очередное «отличие» моряков. Информация источников личного происхождения полностью подтверждается как показаниями мичмана В.Ф. Дудкина^{87}, так и донесением поручика 26-го Восточно-Сибирского стрелкового полка С. Ендрживского^{88}. И тем не менее комиссия, созданная по делу о гибели миноносца, признала действия и командира миноносца, и начальника отряда, в который входил этот корабль, правильными^{89}.

При наличии современных для той эпохи кораблей Россия не имела экономической возможности поддерживать навыки и умения личного состава флота на должном уровне. Эскадра требовала постоянных выходов в море, что означало траты на дорогой импортный уголь, который приходилось покупать за валюту. Все машины и механизмы имели ограниченный ресурс и требовали постоянной замены после учебных плаваний, что также было накладно. И зачастую «соломоновым решением» в такой ситуации для морского ведомства являлась строгая экономия^{90}. Совместные плавания всей эскадры в организованном боевом порядке почти не практиковались, и вообще на протяжении нескольких лет, предшествующих войне, 1-я Тихоокеанская эскадра была в сборе не более двух месяцев ежегодно^{91}. На миноносце «Расторопный», одном из двух миноносцев, несших так халатно службу по охране рейда в ночь с 26 по 27 января 1904 г., не успели к началу войны даже испытать машины миноносца на наибольшую скорость. Из четырех командиров налицо был один, из двух трюмных начальников — также один, сигнальщиком был простой матрос, «не умевший разобрать ни одного сигнала»^{92}; машинную и кочегарную команду составляли частью ученики, взятые с других судов эскадры, частью рядовые матросы^{93}. На эволюции выходили суда эскадры поодиночке и по жребию, стреляли редко, зачастую при помощи «стволиковых» стрельб. В этом случае канонир отрабатывал навыки наводки не с боевыми снарядами, а винтовкой, вставленной в канал орудия. Специальное устройство позволяло производить выстрел ружейной пулей. Считалось, что это не ослабляло подготовки комендора, так как якобы сам навык наведения артиллерийского орудия на цель оставался тем же, но зато происходила существенная экономия средств за счет подмены снаряда пулей. Такая методика применялась повсеместно, но она должна была служить только первым этапом подготовки. В Российском флоте «стволиковые» стрельбы, наоборот, составляли главную часть учений. Трудно судить, но и в известных нам эпизодах борьбы на море русские комендоры не справлялись со своей задачей, а артиллерийские офицеры не умели руководить артиллерийским огнем. В рапорте командира крейсера «Варяг» о бое в Чемульпо 27 января 1904 г. приводится расход боеприпасов: 152-мм — 425 шт., 75-мм — 470 шт., 47-мм —210 шт., всего 1105^{94}. Мы можем проследить судьбу всех японских кораблей, участвовавших в бою с «Варягом», но ни одна единица японского флота в этом бою не была уничтожена или серьезно повреждена^{95}, что свидетельствует о низком проценте попаданий. Аналогичные проблемы возникли у русских моряков Отдельного отряда крейсеров 1-й эскадры флота Тихого океана контр-адмирала К.П. Иессена в бою 1 августа 1904 г. Согласно «Описанию военных действий на море в 37-38 гг. Мейдзи», русские добились в общей сложности 30 попаданий (снарядов)