Оборона Порт-Артура: «Сухопутные не признают моряков, моряки сухопутных, да еще и между собою вражда…» - [38]

Не знать об этом критики генерала просто не могли, ибо приводили даже незначительные детали из его биографии. Спектр негативных оценок колебался от обвинений в его адрес в слабоумии и помешательстве до прямого предательства интересов Родины, а про службу в жандармском корпусе не упоминали вообще. По логике историографических трудов жандарм в глазах офицера вызывал негативную реакцию, следовательно, напоминание о связи с политической полицией должно было стать (но не стало) весомым аргументом в мемуарно-публицистической дуэли, происходившей на волне революционных брожений. Более того, необходимо заметить, что после службы в жандармском корпусе Фок не просто продолжил карьеру в вооруженных силах, а получил повышение: через месяц после возвращения в армию чин капитана, а затем и майора^{414}. И пример генерала Фока не является исключением, немалое число русских военачальников в начале XX в. имели в своей биографии отметки о службе в составе жандармского корпуса. Это вовсе не значит, что годами, проведенными в политической полиции, офицеры дореволюционной армии гордились, но тем не менее не скрывали этапы своей карьеры, связанные с жандармским корпусом. Данные военно-статистического ежегодника за 1912 г. демонстрируют ситуацию начала XX в., в которой на фоне стабильного некомплекта офицерских чинов во всех родах войск (в пехоте недоставало 2035 обер-офицеров), в жандармском корпусе, наоборот, наблюдался стабильный сверхкомплект офицерских чинов^{415}. Учитывая тот факт, что учебных заведений, готовивших специалистов для службы в политической полиции, не существовало, следует признать, что основную массу служивших в Отдельном жандармском корпусе составляли кадровые офицеры. А значит, следует отказаться как от утверждения о категорическом негативном отношении большинства офицеров к службе в жандармском корпусе, так и о неприятии жандармов офицерской средой.

§6. ПОТЕНЦИАЛЬНЫЕ ВАРИАНТЫ ЛОКАЛИЗАЦИИ КОНФЛИКТНЫХ ВЗАИМООТНОШЕНИЙ СРЕДИ ПОРТ-АРТУРСКИХ НАЧАЛЬНИКОВ

Существовал следующий потенциальный вариант развития событий: генерал А.М. Стессель издавал приказ, которым бы отстранял К.Н. Смирнова от должности, но для этого нужны были явные причины, попадавшие под статью конкретного воинского устава. Поэтому А.М. Стессель избрал ситуацию формального должностного «статуса-кво» при условии своего собственного фактического верховенства. Смирнов обращался за поддержкой к начальникам порт-артурских сухопутных войсковых соединений. Уже 19 мая, то есть на следующий день после выяснения отношений с А.М. Стесселем, состоялся разговор генерал-лейтенанта К.Н. Смирнова с генералом Кондратенко, начальником 7-й Восточно-Сибирской стрелковой дивизии, и полковником В.А. Рейсом. Выбор генерала пал на этих офицеров, на наш взгляд, не случайно, так как Р.И. Кондратенко закончил также две академии: Инженерную и Генерального штаба, а полковник Рейс — академию Генерального штаба. И обращение к офицерам, имевшим отношение к Генеральному штабу, выступало проявлением некой корпоративности, располагавшей друг к другу. В качестве аргумента, свидетельствовавшего против А.М. Стесселя, К.Н. Смирновым называлось якобы совершенное незнакомство того с артиллерией и инженерным делом, что являлось краеугольным камнем в деле успешной обороны крепости^{416}. Да и сам генерал А.М. Стессель не скрывал отсутствия у себя опыта командования так называемыми техническими родами войск: «Я, генерал Стессель, был до войны комендантом не крепости Порт-Артура, а города; артиллеристы, инженеры, интенданты были мне не подчинены. Я ведал лишь бригадою»^{417}. К тому моменту состоялся и переход на личности: генерал К.Н. Смирнов также утверждал, что доверить даже стрелковую часть генералу A.M. Стесселю невозможно, так как неоднократные проявления трусости А.М. Стесселем привели бы к деморализации подчиненных нижних чинов^{418}. В данном случае трудно согласиться с субъективной оценкой К.Н. Смирнова. Карьера А.М. Стесселя — это карьера строевика, добившегося генеральского чина не путем успешной сдачи экзаменов в академии Генерального штаба, а участием в боевых действиях в должности субалтерн-офицера. Участники обороны Порт-Артура приводят в воспоминаниях случаи, когда А.М. Стессель лично снимал солдат с неатакованных участков сухопутного фронта обороны крепости и сам водил их в бой^{419}. И, как отмечали непосредственные очевидцы обороны, К.Н. Смирнову приходилось избегать личных сношений и переговоров с A.M. Стесселем и пользоваться помощью посредника, каковым в большинстве случаев являлся генерал-лейтенант Р.И. Кондратенко^{420}. Видимо, Кондратенко устраивал обе конфликтующие стороны. А может, уже подстраиваясь под общественное мнение, работая над воспоминаниями в России, где имя Р.И. Кондратенко приобрело популярность, A.M. Стессель в воспоминаниях давал ему очень лестную характеристику: «Бог послал в крепость военного гения, человека, перед которым я преклонялся всегда и высоко ценил его»^{421}. Более того, в своих мемуарах А.М. Стессель, говоря о Р.И. Кондратенко, пользовался словосочетаниями «мой друг» и пр.